Роковой мужчина - Элизабет Торнтон

Ричард покачал головой. Леди Розамунду никак не назовешь обыкновенной. Другие женщины на ее месте уже тряслись бы от страха, обливаясь горючими слезами. У этой аристократки есть характер. Даже испуганная до полусмерти, она не потеряла рассудка. Убегая от Ричарда, она не устрашилась ни толпы бунтовщиков, ни ружейного огня, а совсем недавно едва не оглушила его обычной дамской туфелькой. Будь Розамунда мужчиной и будь Ричард по-прежнему главой Особого отдела, он бы, не сходя с места, предложил ей работать под его началом.

При этой мысли Ричард невольно улыбнулся, но улыбка тотчас поблекла, когда он окинул взглядом лежавшую на кровати девушку. Под тонким одеялом и промокшим насквозь платьем четко обрисовались ее соблазнительные формы. Хотя Розамунда была довольно высокой для женщины, зато великолепно сложена. Ричарду это бросилось в глаза, еще когда он увидел ее в тюремном дворе. Сейчас, когда он мог без помех и сколь угодно долго разглядывать Розамунду, он приметил в ней еще несколько восхитительных черточек — роскошные темные волосы, точеный абрис лица и тонкие изящные дуги бровей, полные нежные губы…

Ричард вдруг осознал, что смотрит, не отрываясь, на эти губы, и с трудом отвел взгляд, сделав медленный глубокий вдох, чтобы успокоиться. Только этого ему и не хватало! Он не может, не смеет поддаваться зову плоти! Слишком многое сейчас поставлено на карту, чтобы он мог поддаться опасным чарам леди Розамунды Девэр.

Надо сделать так, чтобы она его боялась. Только так, и не иначе, можно ее укротить.

Эта мысль была глубоко неприятна Ричарду. Она шла вразрез со всем, что он впитал еще с молоком матери. Женщины слабы, и мужчина, который пользуется их слабостью, — не кто иной, как бессердечный негодяй. К тому же леди Розамунда ни в чем перед ним не виновата. Вся ее вина в том, что она некстати подвернулась ему под руку.

Вот только если Ричард будет и впредь так думать, он очень скоро опять окажется в Ньюгейте.

Она должна меня бояться!

С этой малоутешительной мыслью Ричард стянул с себя мокрую одежду, насухо вытерся полотенцем и торопливо надел приготовленную Хьюго смену одежды.

* * *

Когда Розамунда пришла в себя, подбородок у нее онемел от боли, а во рту стоял жгучий вкус бренди. Лежала она на кровати, но сразу же поняла, что это не ее собственная кровать: тюфяк был слишком жесткий и комковатый. «Соломенный, — подумала Розамунда. — Почему? Мэйтленд!» — внезапно вспомнила она и, как ужаленная, поспешила подняться с кровати.

Мэйтленд рылся в буфете, который стоял сбоку от закопченного камина. Розамунда окинула взглядом комнату: столик и пара стульев, полка с нечищеной кухонной утварью, крохотные оконца по обе стороны от двери. Вид у комнаты был какой-то нежилой.

Когда Розамунда отбросила одеяло и спустила ноги на пол, ветхая кровать предательски скрипнула. Мэйт-ленд сразу выпрямился и шагнул к Розамунде. Та не верила собственным глазам: на нем не было ни пятнышка, а ведь еще недавно он весь был вымазан в липкой грязи. Стало быть, пока она лежала без сознания, Мэйтленд вымылся и переоделся. Более того, сейчас его наружность показалась Розамунде почти приятной. Его русые волосы были аккуратно расчесаны, да и лицом он уже не смахивал на бандита с большой дороги. И тут Розамунду осенило — да ведь он побрился!

Вид умытого, выбритого и чисто одетого Мэйтленда тем острее напомнил Розамунде о том, какое жалкое зрелище представляет она сама. Ее босые ноги были густо измазаны уже засохшей грязью, мокрая, отяжелевшая одежда неприятно липла к телу.

Встав с кровати, Розамунда настороженно следила за тем, как Мэйтленд приближается к ней. Увидев выражение ее лица, он понимающе кивнул и предостерегающе произнес:

— Не вынуждай меня применять силу.

Жесткий взгляд его прищуренных глаз показался ей просто невыносимым. Розамунде отчаянно хотелось отвести глаза, но она сдержалась — из гордости. Этот негодяй только порадовался бы ее унижению.