Роковой мужчина - Элизабет Торнтон

Весть о том, что Ричард Мэйтленд бежал из Ньюгейта и похитил леди Розамунду, распространилась по Лондону с быстротой молнии. Хотя множество балов и вечеринок отменили вследствие беспорядков, мужские клубы в Сент-Джеймсе были многолюдней обычного. В клубе Уайте Джордж Уиверс внимательно слушал, как Чарльз Трэси рассказывает о том, чему был очевидцем: побеге Мэйтленда. Чарльз находился в Ньюгейте вместе со своей свояченицей и леди Розамундой Девэр, которая настояла на том, чтобы сопровождать их.

Уиверс цинично размышлял о том, что Трэси упивается всеобщим вниманием, хотя в этой истории он сыграл отнюдь не героическую роль. Он, Уиверс, охотно задал бы мистеру Трэси пару-тройку неприятных вопросов, но герой дня был так тесно окружен слушателями, что к нему невозможно было пробиться.

Оно и к лучшему, потому что Уиверс сомневался, что сумел бы при этом сохранить хладнокровие. Уже сейчас у него бешено колотилось сердце и дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Близился приступ ярости, той неуправляемой ярости, которая нередко накатывала на него, а Уиверс меньше всего желал выдать себя перед состоятельными и знатными членами Уайтс-клуба, которые приняли его как равного.

Они знали этого человека лишь как Джорджа Уиверса, англичанина, сколотившего состояние в Южной Каролине, где ему принадлежали обширные плантации. Рекомендательные письма, которые он привез с собой, были самые что ни на есть настоящие: он действительно принадлежал к числу самых влиятельных жителей Чарльзтауна. Вот только никому не было известно, что подлинный Джордж Уиверс скончался задолго до того, как человек, присвоивший его имя, переселился в Южную Каролину.

Сейчас фальшивый Уиверс, натянуто улыбаясь, вернулся к своему столику и сообщил, что отправляется домой. Он удостоился нескольких небрежных кивков, но никто из соседей по столику не уговаривал его остаться — слишком уж всем хотелось дослушать рассказ Чарльза Трэси.

Бонд-стрит, где Уиверс снимал квартиру, была недалеко от клуба, и все же он, как ни старался, не сумел сдержать ярости. Попадись ему по дороге нищий либо бродячая собака, он бы без колебаний выместил на них злобу. Однако ему повстречался лишь ночной стражник, дюжий верзила, и Уиверс ограничился тем, что походя сшиб с него шляпу.

Ричард Мэйтленд бежал из Ньюгейта! Слова эти преследовали его, словно навязчивый звон церковного колокола. Ричард Мэйтленд бежал из Ньюгейта!

Нельзя сказать, что Уиверс недооценивал Мэйтленда, но чтобы тот сумел бежать из Нъюгейта — такое ему и в голову не приходило. А виной всему леди Розамунда. Мэйтленд, по словам Трэси, захватил ее в заложницы и воспользовался ею, чтобы беспрепятственно выбраться из Ньюгейта. И еще у него был сообщник, его бывший телохранитель.

Нужно было прикончить Мэйтленда раньше, когда он вошел в спальню Аюси Райдер, однако такая спешка не входила в планы Уиверса. Он хотел, чтобы Мэйтленд остался жив и, прежде чем отправиться на виселицу, в полной мере испытал все тяготы публичного унижения. Уиверс жаждал одного — сполна расплатиться с Мэйтлендом. Он так долго вынашивал свой план, размышлял, интриговал, действовал, мечтал о том, как Мэйтленд попадется с потрохами в расставленную им, Уиверсом, ловушку… и надо же было случиться такому!

Ничего. Это еще не конец. Это еще далеко не конец. Ярость его начала стихать, когда он представил себе Мэйтленда в бегах, загнанного, отчаявшегося; ведь теперь, когда он похитил леди Розамунду, за ним будут охотиться еще более усердно, уж герцог постарается! У Мэйтленда не осталось друзей, никто ему не поможет, об этом Уиверс позаботился. Его поимка — лишь вопрос времени.