Чужие грехи - Энн Стюарт (1996)

— На этом месте была моя камера, Энни, — глухо пояснил Джеймс. — Здесь я и умер. «Принял свою смерть…» А потом открыл глаза и, увидев твоего отца, склонившегося надо мной, подумал, что это, должно быть, сам архангел Гавриил, который перенесет меня туда, где я обрету вечный покой. — В его голосе послышалась едва различимая насмешка. — Откуда мне было знать тогда, что передо мной вовсе не Гавриил, а Люцифер — падший ангел.

— Джеймс…

Он пожал плечами.

— Ладно, не буду. В конце концов не он виноват в том, как сложилась моя судьба. Это было давно предначертано и высечено в скрижалях. — Джеймс повертел в руках диктофон. — Ну что, Энни, хочешь послушать? Это голос Уина, который обращается ко мне из могилы. Последние наставления своему любимому апостолу…

Энни совершенно не горела желанием слушать голос своего отца. Да, конечно, Джеймс предупреждал ее о том, что правда окажется горькой и страшной, и тогда она в запальчивости заявила, что готова на все. Теперь же, когда пути к отступлению были отрезаны, Энни уже раскаивалась в опрометчивости своего поступка. И все же…

— Да, — сказала она.

Джеймс нажал кнопку воспроизведения. Как ни странно, после стольких месяцев погребения батарейки не отказали, и над залитыми лунным светом развалинами зазвучал хорошо поставленный и немного вкрадчивый голос Уина:

«Джеймс, мальчик мой, — произнес он, и Энни почувствовала, как в груди ее закипают слезы, — меня уже нет в живых, потому что жизнь повернулась не совсем так, как я рассчитывал. Я знаю, что эту старинную репродукцию в серебряной рамке нашел именно ты. Точно так же у меня нет ни малейших сомнений в том, кого именно я увижу за мгновение до того, как отправлюсь в свой последний путь. Я всегда любил тебя как собственного сына. О лучшей участи я и мечтать не мог.

Уверен, что Энни обратилась к тебе за помощью. Конечно, у меня остается надежда, что это не понадобится, однако ты сам прекрасно знаешь: полагаться на случай я не привык. Всегда продумывал все до мелочей.

Итак, ей грозит смертельная опасность, и она пришла к тебе. Пожалуйста, обращайся с ней так, как со мной: с мягкостью, пониманием и уважением, будь снисходителен к ее просьбам. Больше ни о чем тебя не прошу. Не разочаруй меня.

В серебряной рамке ты найдешь ответы на все вопросы. Я знаю, что ты и сам это подозревал, однако, Джеймс, в некоторых отношениях ты был слишком простодушным и доверчивым. Ты отказывался верить в то, что я творил. Поэтому в последнее время рядом со мной появились другие люди — менее разборчивые в средствах и начисто лишенные совести. Ты же, мальчик мой, всегда был излишне совестлив. Обладал редким и даже тревожащим чувством порядочности…

Ты должен переправить эту информацию в Вашингтон. Узнав, что меня предали, я хотел спокойно отправиться на тот свет и почивать с миром. Однако, раз уж ты здесь и слушаешь мое послание, значит, дело приняло скверный оборот, и мирно спать я уже не могу.

Так или иначе, я хочу забрать кое-кого с собой. Ты уж проследи, Джеймс, чтобы эти люди не отвертелись. Как проследил в моем случае. Отправь их всех к праотцам. Только без той жалости, которую ты проявил, убивая меня».

Диктофон еще немного пожужжал и замолк. Только тогда Джеймс решился посмотреть на лицо Энни, залитое лунным светом.

Услышанное настолько ее потрясло, что она словно окаменела. Боже, какая горькая ирония! Именно к нему, к Джеймсу, она обратилась с отчаянной мольбой найти и разоблачить убийцу ее отца. К нему — к безжалостному и кровавому палачу — она прибежала с просьбой о помощи! Больше того — она отдалась ему душой и телом, а он, как и предупреждал, спокойно принял все предложенные дары. Все, что у нее было. И теперь Энни казалось, что от нее не осталось ничего, кроме пустой оболочки, ожидавшей, когда Джеймс покончит и с ней…

— Что ж, Энни, — с неожиданной мягкостью произнес Джеймс. — Я ведь честно предупреждал, что правда тебе не понравится. Не так ли?

— Так.