В память о тебе - Дафна Калотай (2011)

Зоя отвлеклась, записывая что-то на бумаге.

Репетиционные комнаты в Большом театре… Этот запах напоминал Нине запах человеческого пота, царящий в репетиционных.

— «Уверяю вас, — читала дальше Зоя, — мой муж, как и я, живет лишь ради борьбы за наше новое общество. С детства нас учили быть верными и честными…»

— Извините, гражданка… — Почти беззубая старуха тянула Нину за рукав. — Какая это очередь?

Опять ее первой мыслью было «Меня узнали!». Она и Зоя заметно выделялись среди стоящих в очереди людей дорогими пальто и обувью.

— Это очередь в информаторскую или для передачи посылок?

Из-за недостатка зубов слова ее звучали немного странно.

— Информаторская. Вам надо туда, — махнув рукой, отрывисто ответила Зоя.

— Спасибо, гражданка.

Старуха зашаркала прочь, и Нина увидела, что ее туфли совсем изношены.

— Где я остановилась? А-а, вот… «С детства нас учили быть верными и честными, готовыми отдать жизнь в борьбе с врагами социализма. Мой муж верно служит идеалам Октябрьской революции…»

Дальше Зоя перечисляла главные музыкальные сочинения и одержанные Гершем награды… Возможно, Нине и Виктору тоже следует написать письмо. Опасность заключалась в том, что их могли обвинить в «утрате классовой бдительности»… А старуха в стоптанных туфлях… Кто напишет письмо для нее?

Зоино письмо было длинным. Только в конце третьего листа говорилось:

— «Благодарю Вас, товарищ Сталин, за внимание к моему письму. Обещаю и впредь оставаться преданным бойцом нашей великой партии, продолжать неутомимо работать ради победы всемирной рабоче-крестьянской революции…»

Зоя кивнула головой, давая понять, что закончила.

— Хорошее письмо, — сказала Нина, мысленно желая себе больше оптимизма.

— Посмотрим, — устало вздохнула Зоя. — Спасибо, что помогаешь мне. Я тебе очень признательна.

Нина почувствовала себя виноватой. Она совсем не думала о Зое. Единственное, что ей нужно, — это сообщить Вере все, что она сможет узнать о судьбе Герша. Как странно, если вдуматься! Все люди в этой очереди думают об одном и том же. Их близких арестовали, и, подобно Зое, они даже не знают, где те сейчас находятся. По реакции отходивших от окошка было видно, отправлен близкий им человек по этапу или все еще в тюрьме. Те, кому не повезло, плакали или понуро становились в хвост другой очереди, чтобы узнать, в какой лагерь отправили их близких.

Наконец подошла Зоина очередь.

— Да, он здесь, — почти радостным голосом, словно билетерша в кинотеатре, заявила женщина в окошке. — Приговор: десять лет с правом переписки. Его пока еще не перевели в другое место.

Когда Нина сообщила эту новость Вере, та заявила:

— Это лучше, чем без права переписки. Если «без», то Герша можно было бы считать покойником.

Лицо ее опухло от слез, вокруг покрасневших глаз появились темные круги.

— С чего ты так решила?

— Без права переписки они могут сделать с человеком все, что заблагорассудится. Даже убить. Никто ведь не знает, что с человеком, если он не имеет права писать письма. А с правом переписки родные знают, что с ним происходит.

Нина удивилась. Откуда Вере все это известно? Или судьба родителей так повлияла на нее? Точно. Если бы что-то подобное случилось с Нининой матерью, она бы тоже знала намного больше о ГУЛАГе. Наверняка ее подруга куда лучше разбирается во всем этом.

— Когда они собираются отправить Герша по этапу?

— Я не знаю. Но утром он был еще в тюрьме.

— Тогда я смогу передать ему посылку.

Вера подошла к маленькому столику и откинула крышку палехской шкатулки. Взяв оттуда деньги, она нашла чистый носовой платок и завернула их.

— Надо купить ему носки и нижнее белье… А еще репчатого лука. Я боюсь, что Герш заболеет цингой.

Она говорила по-деловому, как Зоя.

На передачу посылки Гершу ей понадобилось два дня.