В память о тебе - Дафна Калотай (2011)

А если это произошло подсознательно? Он мог прочесть письма, когда помогал переправить их из тюрьмы. Герштейн ведь был его самым близким другом…

Возможно, он вообще не читал письма, а просто отдыхал вместе с Ниной Ревской, ее подругой и Герштейном. Две пары… дача… речка… сосна, под которой они прятались…

Григорий прикусил губу. Глубоко вздохнув, он постарался успокоиться, но не смог и снова уставился на фотографии, которые вернула ему сегодня Дрю. Мысленно он заново переписывал историю своего рождения. Он не был похож ни на кого на этих фотографиях — ни на Герштейна, ни на Ельсина, ни на Ревскую, ни даже на ее подругу. На его подбородке ямочка, как у Виктора Ельсина, а глаза как две капли воды похожи на глаза Герштейна. В контурах его рта просматривалось что-то от Веры Бородиной. А еще у Григория Солодина были высокие скулы, как у молодой Нины Ревской.

Он чуть было не рассмеялся. Четыре родителя вместо двух. А если добавить Катю и Федора, то будет шесть. Эти последние и были его настоящими родителями. Ему до сих пор их не хватало. В конце концов, прошлое — это всего лишь прошлое. Значение имеет только настоящее. Дрю!

Григорий посмотрел на часы. Шестой час. И все-таки он потянулся к телефонной трубке и позвонил Дрю на работу. Включился автоответчик, и Григорий извинился перед ней за свое поведение. Потом он решил, что этого недостаточно, и почувствовал прилив отчаяния. Включив компьютер, Григорий нашел бостонский телефонный справочник. Хотя в городе оказалось три Дрю Брукс, только одна из них была незамужней. Григорий набрал ее номер. Ответил записанный на автоответчик голос Дрю. Сначала он испытал разочарование, но потом успокоился. По крайней мере, теперь он знает, что это ее номер, номер его Дрю. Еще раз проверив адрес, Григорий надел пальто и отправился к ней.

Синтия, выронив кошелек и сумку, бросилась к Нине.

— Милочка, у вас ужасный вид!

— Мой вид соответствует моему самочувствию.

— Почему вы мне не позвонили? Почему не вызвали врача?

Синтия взяла Нинину руку и начала считать пульс.

Если Вера на самом деле ездила к Гершу в психиатрическую лечебницу, а Виктор подвозил ее туда, то муж не изменял ей ни с Верой, ни с кем-то еще. Вероятно, Герш попросил Виктора спрятать драгоценности, не желая, чтобы они достались Зое. Со временем он намеревался подарить их Вере. А Мадам… Почему она тогда решила, что свекровь просто хочет испортить ей сюрприз от подарка? Конечно, Мадам и понятия не имела, к чему может привести ее выходка.

— У вас низкий пульс, но опасности для жизни нет. — Синтия вытащила термометр из аптечки. — Когда вам стало плохо?

Нина не ответила, и медсестра сунула кончик градусника ей в рот.

— Надо будет поехать в больницу. Я не хочу рисковать вашим здоровьем.

Синтия продолжала говорить о врачах и анализах, но Нина ее не слушала. Она думала о своей ненависти к Виктору в первые часы после Вериной смерти. Как она любила Веру! Она должна была догадаться, что никакого предательства не было. Почему она в панике убежала, когда молодой Григорий Соло-дин впервые появился на пороге ее дома? Может, подспудно она уже тогда подозревала, что он способен раскрыть перед ней всю горечь правды?

Куда легче на душе, когда не знаешь, за что на самом деле ты бросила человека и на что его этим обрекла.

«Если бы я не сбежала той ночью на Запад, его не в чем было бы упрекнуть. Никаких доказательств его вины не было. Я дала им повод. Сергею уже не пришлось ничего придумывать. А ведь у меня не было причин убегать. Я знала, как сильно Вера любит Герша, на что она готова пойти ради него. Но был еще этот мерзавец Сергей… Он шел мне навстречу по улице… Вера говорила, что он может помочь… Какое ужасное совпадение! Почему он оказался тогда у меня на пути?! Если бы я не встретилась с ним, наши судьбы могли бы сложиться по-другому. Я заглянула в его глаза и увидела там гнев, горе и жажду возмездия…»