В память о тебе - Дафна Калотай (2011)

— У меня нет таланта к физическому труду, но тогда я отказывался себе в этом признаться. Все время, пока учился в ФЗУ, я сочинял небольшие стихотворения и песенки, просто так, лишь бы было веселее. Я записал несколько стихов, и они попались на глаза моему учителю. Он послал их в журнал, который как раз напечатал статью об Институте стали. Увидев свои стихи опубликованными, я испытал глубокое удовлетворение. Учась на сварщика, я ни разу не чувствовал ничего подобного. Подозреваю, мои преподаватели специально подстроили это, чтобы я сменил профессию и ушел из училища. — Виктор отхлебнул вина. — К счастью, потом меня приняли в Литературный институт.

Подали шашлык. Виктор как раз рассказывал Нине о ленинградском поэте, взявшем молодое дарование под свое крыло. В его манере говорить о себе было нечто чарующее. Он смотрел собеседнику прямо в глаза, был непринужден, откровенен, речь его отличалась необыкновенной искренностью. Виктор рассказывал о трех годах, проведенных в ташкентской эвакуации во время войны. С ним рядом жило много людей искусства: музыкантов, актеров, режиссеров…

— Там я впервые понял, почему некоторые люди предпочитают сидеть в тени, а не загорать на солнце.

Он рассказывал о езде на верблюдах с местными узбеками, о вкуснейших абрикосах, о шелковице, которую срывал с дерева, растущего перед окном Дома московских писателей.

— Я жил на улице Карла Маркса, семнадцать, — погрузившись в воспоминания, мечтательно говорил Виктор, — а вокруг дома росли миндальные деревья. — Потом его лицо стало серьезным. — Пребывание там было отравлено сознанием того, что наши товарищи погибают, в то время как мы отсиживаемся в тылу. Я хотел пойти на фронт добровольцем, но мне не позволили.

— Почему?

— У меня порок сердца. Я родился с ним. Врачи обнаружили его, прослушивая меня стетоскопом.

— Порок сердца?

— Так говорят, когда сердечный клапан недостаточно плотно прилегает. Ничего смертельно опасного, просто мое сердце бьется с нерегулярными интервалами. Меня освободили от службы в армии.

Нина вспомнила, что еще при первой встрече догадалась, что он не воевал. Она не верила, что причиной белого билета Виктора была болезнь. В конце войны на фронт стали посылать всех без разбору, вне зависимости от болезней или малой физической пригодности. Только известного поэта могли оставить в тылу, подальше от опасностей войны. То же самое случилось с большинством коллектива Большого театра: их эвакуировали в Куйбышев.

Нина внимательно слушала, время от времени кивая головой. Виктор рассказал ей о возвращении в Москву и о жизни с матерью в коммунальной квартире Дома артистов.

— Я хотел встретиться с вами раньше, но мама серьезно заболела и врачи неделю не знали, как ее лечить. Но теперь ей гораздо лучше.

Секунду Нина сомневалась в правдивости его слов. В воображении она рисовала маму Виктора похожей на свою: некогда красивая женщина в платке, измотанная тяжелым трудом и ежедневными переживаниями.

Наконец она решилась спросить:

— А та женщина, с которой я видела вас на банкете… Кто она?

— Лилия? Изумительная женщина, мой старый друг. Сейчас она живет в Ленинграде, но приезжает в Москву навестить родителей.

Нина постаралась скрыть свои чувства. «Изумительная женщина…»

Виктор бросил салфетку на пустую тарелку и отодвинул ее от себя. Его улыбающееся лицо выражало полнейшее счастье, что несколько противоречило виду нервно скрученной салфетки.

— А что насчет вашей семьи? — спросил он.

— У меня только мама. Она работает в поликлинике. Мой отец был декоратором сцены в опере. Подозреваю, что его профессия сильно повлияла на ее решение выйти за него замуж. Мама всегда любила театр, но в силу своего происхождения не смогла попасть в закулисный мир. Благодаря ей я стала балериной. Только недавно до меня дошло, что балет, должно быть, был ее мечтой.