В память о тебе - Дафна Калотай (2011)

Боль медленно возвращалась несмотря на таблетки, которые Нина проглотила три часа назад. Она старалась не злоупотреблять лекарством, сутками обходясь без него, но прошлой ночью сдалась и приняла таблетки. Иногда боль в ее теле становилась такой сильной, что Нина не могла заснуть или просыпалась вся в слезах. Она не любила, когда посторонние видели ее плачущей, особенно Синтия. Ночью, когда стены комнаты утопали во тьме, боль обычно усиливалась. А еще приходил страх перед темнотой. Таблетки приносили с собой сон, напускали тумана в голову, когда Нина поднималась с постели, и давали возможность часами сносить болтовню Синтии. Однажды она задремала, а когда проснулась, то ее блузка оказалась вся в слюнях. Теперь Нина отказывалась от таблеток до очередного приступа острой боли.

С письмом на коленях Нина отправилась в кабинет, остановилась возле письменного стола и отперла верхний ящик, в котором лежало первое письмо. Нина поборола желание разорвать его на мелкие клочки. Что это даст? Она вытащила письмо и вынула его из конверта. Ей ужасно захотелось увидеть то, о чем она давным-давно приказала себе забыть. Развернув лист бумаги, она дрожащими пальцами взяла цветную фотографию. Очень высокое качество, должно быть, цифровая. Она слышала о цифровых фотографиях, но ни разу их не видела. Девушка из «Беллера», помнится, говорила, что ее драгоценности будут отсняты цифровыми фотоаппаратами и посланы по электронной почте потенциальным участникам аукциона.

Эта фотография была сделана с близкого расстояния. Янтарный ромбовидный камешек в натуральную величину. Нина почувствовала удивление при виде такого высокого качества изображения. Фотография передавала малейшие оттенки медовой теплоты янтарного камня. Она поднесла фотографию к глазам. Рука дрожала, но Нина смогла разглядеть то, что находится внутри янтаря. На душе стало тоскливо. Надо положить этому конец. Раз и навсегда.

Отложив фотографию в сторону, она вырвала из блокнота лист бумаги кремового цвета и сняла колпачок с чернильной ручки. «Дорогой мистер Солодин! — вывела она на бумаге синими чернилами. — Я получила ваше письмо». Словно страдая спазмами боли подобно ее суставам, едва различимые буквы тесно сгрудились. Она поднесла ручку к бумаге, обдумывая, что написать. Следовало быть тверже и поставить в этом деле жирную точку. Кончик пера дотронулся до бумаги, и на месте их соприкосновения образовалась клякса. Нина убрала ручку и уставилась на бумагу. Она понимала, что действует необдуманно. Нина Ревская всю жизнь поступала, подчиняясь минутному импульсу, не просчитывая возможных последствий своих действий. Закрыв ручку колпачком, она положила лист из блокнота в ящик стола рядом с двумя письмами от Григория Солодина. «Больше никаких поспешных действий», — решила она. Надо собраться с мыслями, все хорошенько обдумать, а потом уж писать.

С памятного вечера у Герша прошло совсем немного времени, как Виктор привел Нину к тому же большому квадратному зданию, перед входом в которое стояли те же самые замерзшие милиционеры. На этот раз, свернув за угол, они вошли через другой вход и, поднявшись по лестнице, оказались у комнаты, в которой Виктор жил со своей матерью. Она располагалась в самом конце мрачного коридора. Напротив на стене висел телефонный аппарат. Женщина в халате громко говорила по телефону и лишь мельком взглянула на Виктора и его спутницу. Окна комнаты выходили на Щепкинский проезд. Было темно. В комнате чувствовался легкий запах затхлости. Фанерная перегородка разделяла ее пополам.

— Никому не рассказывай об этом, — шутливо предупредил Виктор. — Иначе скажут, что у нас две комнаты, и уплотнят, отдав вторую половину другой семье.

— А мы ее не разбудим?

— Нет. Мама почти ничего не слышит. Причем глухая она, так сказать, по собственной воле.

— Ничего удивительного. Я бы тоже добровольно оглохла в такой обстановке.