Слева от них проживала армянская семья с тремя детьми. Глава семейства прославился картинами, изображающими Сталина.

Мадам большую часть времени проводила в своей комнате, попивая чай, заваренный в старом угольном самоваре. (У молодоженов был собственный медный самовар, изготовленный на заводе в Туле.) Появляясь из-за перегородки, Мадам начинала помыкать измученной жизнью, медленно передвигающейся Дарьей. Она придиралась к мясу, которое та купила на рынке, или выражала свое недовольство скудностью обеда. Бедная старушка, похоже, воспринимала придирки своей бывшей хозяйки как должное. По крайней мере, несмотря на усталый вид, она никогда не жаловалась. Побывав утром на рынке, Дарья каждый день приходила ровно в полдень и бывала очень удивлена, если оказывалось, что она купила не совсем то, чего от нее сейчас требовала Мадам. Дарья молча мыла ее ночной горшок, стирала белье, носила тяжеленные ведра с водой, когда Мадам выражала желание обмыться. (Бывшая хозяйка отказывалась пользоваться общей ванной, как все.) С появлением Нины Дарья начала стирать и готовить на трех человек, при этом ясно давая понять, что ее хозяйка — Мадам. Нина была ей очень благодарна: кулинарный талант не входил в число ее достоинств. Когда Нина увеличила ей плату, Дарья несказанно удивилась.

Мадам проявляла признаки раздражения всякий раз, когда видела Нину в комнате сына. Выглядело так, будто молодая девушка — гостья, злоупотребляющая гостеприимством хозяйки. Истратив всю отведенную ей Богом любезность на чаепитие во время знакомства, старуха становилась все ворчливее. Нину выручала глухота свекрови, к тому же она много работала и почти не бывала дома в дневное время.

Мадам часто болела.

— Не шумите. Меня знобит, — заявляла свекровь. При этом ее лицо краснело, а голова безжизненно опускалась на грудь.

В другой день она жаловалась, что не слышит биение собственного сердца.

— Я весь день слушала, но тщетно. Я умираю.

Когда Нина однажды выразила свои сомнения, Мадам сузила глаза, протянула вперед руку и сказала:

— На, найди мой пульс, если сможешь!

Временами ей удавалось убедить Виктора, что она серьезно больна, но Нина прекрасно понимала: свекровь пытается привлечь к себе внимание сына, украв его у невестки.

Мадам собирала волосы в тугой пучок на затылке, но попугай вечно лазил у нее по голове, то и дело дергая клювом скреплявший прическу черепаховый гребень. В результате голова ее к концу дня становилась растрепанной, а платье покрывал птичий помет. В смысле опрятности Мадам была полной противоположностью сыну. Щеголеватый Виктор ежедневно брился, часто ходил в парикмахерскую, каждое утро чистил обувь и доверял свои рубашки только прачечной.

Иногда Мадам усаживалась за стол и пересчитывала серебро, а Лола сидела у нее на плече и теребила клювом мелкие пуговки на вороте платья. Птицу привлекали блестящие вещи: жемчужины сережек в ушах, стекло лорнета… Вскоре Нина привыкла к ее крикам и мелодичному постукиванию клювом о металл. Лола издавала громкие клокочущие звуки, а иногда громогласно выкрикивала «Добрый день!» и «S'il vous plait!». Мадам тоже иногда становилась очень шумной. В общем, обе они вели себя как две лишенные счастья женщины.