Жена-22 - Мелани Гидеон (2013)

– Вперед, не бойся, – говорит Пэт. – Сними с него чепчик. Я знаю, тебе не терпится его понюхать.

Я сдвигаю вязаный голубой чепчик и вдыхаю сладкий молочный запах.

– Боже мой, Пэт. Как ты это выдержала? Он просто великолепен. И у него такая идеальная форма головы. Как тебе это удалось? – спрашиваю я.

– Всего двадцать минут тужилась, – с гордостью говорит Тита.

– Только благодаря тому, что Лиам у меня третий, – говорит Пэт.

Шонда вручает Пэт розовую коробочку, перевязанную блестящей ленточкой.

– Я знаю, предполагается, что нужно принести что-нибудь для ребенка, но я неисправима. Это тебе сейчас нужен подарок. “Ланком”, Miracle Serum of Light Complexion Illuminator – творящая чудеса сыворотка света. Это не значит, что ты не можешь без нее обойтись, дорогая.

– Звучит как молитва, – замечает Тита.

– О, так оно и есть, – соглашается Шонда. – Стоит начать ее использовать, и потом ты уже готова на нее молиться, поверьте мне.

– Наконец-то у тебя появился мальчик, – говорю я.

– Что я буду делать с мальчиком? – говорит Пэт. – Я умею только с девочками.

– А ты прикрывай его письку, когда будешь менять памперсы, – советую я.

– И как долго это называется писькой? – интересуется Шонда.

– Месяц, от силы два, – говорю я. – Потом она превращается в писюн.

– Не нужно никаких дурацких писек и писюнов. С самого начала говори “пенис”, и все, – возражает Тита.

– У тебя на этот счет очень твердое мнение, да, Тита? – говорит Шонда.

– Ненавижу, когда люди придумывают всякие идиотские названия для своих органов, вроде “пипирка”, – говорит Тита.

– Хочешь его подержать? – спрашивает меня Пэт.

– А можно? У меня чистые руки.

– Конечно. Посиди с ним в качалке.

Она осторожно передает мне ребенка. Он спит, поэтому я на цыпочках иду к креслу-качалке. Усевшись, я наконец могу его как следует рассмотреть: безупречная линия изогнутых губ, крошечный кулачок, прижатый к щеке. Я счастливо вздыхаю.

– Ты можешь еще раз это проделать, Элис, – говорит Пэт. – Тебе только 44. Моя подруга недавно забеременела, а ей уже 45.

– Боже мой, нет, – шепотом отзываюсь я. – Я с этим покончила. Мои дети уже почти выросли. Но я с удовольствием бы тебя иногда подменяла. В любое время, когда тебе захочется передохнуть. Днем или ночью, просто звони, и я им займусь, – говорю я. – Я серьезно, Пэт, не ради красного словца.

– Я знаю, – говорит Пэт.

– Ты плачешь, Элис, – замечает Тита.

– Я знаю, – киваю я. – Новорожденные всегда заставляют меня плакать.

– Почему это? – спрашивает Шонда.

– Они такие беззащитные. Трогательные. Чистые.

– Угу, – соглашается Шонда.

– Я не плачу, – говорит Пэт, шмыгая носом.

Мы сидим в разных концах комнаты, но такое впечатление, будто мы держимся за руки. Между “Жужелицами” нередко возникает такое вот внезапно нахлынувшее чувство общности.

– Когда я была молодая, думала, что сорок пять – это ужасно много, – говорю я. – Мама казалась мне почти старухой.

Лиам разжимает кулачок, и я даю ему мизинец. Он крепко его хватает и тянет ко рту.

– Но теперь, когда мне самой сорок пять, я чувствую себя молодой. Моя мать была совсем юной. Впереди ее ждала еще такая большая часть жизни.

– И тебя тоже, – мягко говорит Тита.

– Все оказалось совсем не так, как я думала. У Зои нет никаких расстройств. Питер никакой не гей.

– То, что ее нет в живых, не означает, что ты не можешь с ней говорить, Элис, – замечает Шонда.

– Этот опрос о браке был дурацкой идеей. И на работе я все испортила.

– Этот разговор никогда не кончается, – говорит Тита.

Я зарываюсь лицом в одеяльце Лиама.

– Он такой красивый.

– Она бы хотела, чтобы ты благополучно миновала ее возраст, Элис, – говорит Шонда.

– Пожалуйста, умоляю, разреши мне время от времени его понянчить, – прошу я и встаю.