Она приподнялась на коленях и в своей невинности прижималась к нему все сильнее. Руки Джеймса передвинулись, лаская ее шею. Кончиками пальцев он коснулся чувствительных углублений у ключиц, погладил нежные точки за ушами. Селина задышала быстрее. Он нагнулся, чтобы целовать места, где побывала уже его рука, и увидел, как лихорадочно поднималась и опускалась ее грудь.

Он ласково погладил плечи девушки, опуская тонкие рукава ее платья, потом, не позволяя себе спешить, заключил ее в объятия. Она была невероятно податлива и гибка. Ее плоть страстно отвечала на каждое его прикосновение, как ответила бы под тяжестью его тела, когда он войдет в нее… Джеймс ощутил, что на лбу его выступил пот.

Он знал, что сделает, что должен совершить. Он проникнет в жизнь этой девушки, чтобы она думала лишь о нем. Он станет центром ее мира, а затем попросит ее руки. Годвинов легко соблазнить богатством, и им не надо знать подлинное лицо молодого джентльмена. Во всяком случае, до момента, когда он якобы будет готов жениться на Селине. Тут-то и наступит час расторжения сделки. Годвины останутся с опозоренной дочерью на руках, которая уже никогда не сможет обеспечить их благодаря выгодному замужеству. И тогда придет время окончательной расплаты…

Селина чуть слышно простонала у него на груди, и Джеймс почувствовал: по его примеру она сама пробует целовать его шею. Ее руки нашли дорогу под сюртук и жилет, и она исступленно гладила его грудь…

В отличие от Бертрама Летчуиза и его отвратительного сына, Джеймса никогда не увлекала возможность лишить невинности девственницу. Однако в данном случае речь шла об отпрыске его злейших врагов, о той, кто может стать орудием против них.

Подняв ее подбородок к себе, он стал целовать Селину в полную силу, страстно, на этот раз не сдерживая себя. Своим языком он раздвинул ее губы и почувствовал, как она вся задрожала. Женщина в ней лишь ждала, чтобы ее кто-то разбудил. Не прошло и секунды, как она ответила на его проникновение целым градом горячих, быстрых касаний языком.

Не в силах больше сдерживаться, Джеймс оторвал губы от лица Селины и посмотрел вниз — как раз в тот момент, когда поверх сползшего платья выглянули ее груди. Он прошептал:

— Как ты прекрасна.

— Ах! — воскликнула Селина, пытаясь прикрыться. Но Джеймс нежно удержал ее руки.

— Слишком они прекрасны, чтобы и впредь оставаться скрытыми от мужчины. От того, настоящего, кто тебе предназначен, — сказал он. Поддерживая ее спину одной рукой, он побудил Селину выгнуться дугой и предложить ему, как подарок, безупречные груди.

Он снова заглянул ей в глаза, затем лизнул сосок. Селина потихоньку вскрикнула, вызвав у него улыбку. Он вновь вернулся на мгновение к губам, заставив ее умолкнуть. Но очень скоро уже снова прикасался кончиком языка к соску, втягивая его в рот и выпуская, пока Селина не забилась всем телом, ухитрившись схватить его за волосы. С силой, какой и не подозревала в себе, Селина прижала его голову к своей груди.

— Джеймс, — задыхалась она. — О, Джеймс…

Вновь улыбаясь, он перешел к другой груди и потрудился на совесть, добиваясь от девушки нежных коротких вскриков, полных наслаждения, даже если за покинутый его ртом сосок брались пальцы.

— Я чувствую… я чувствую внутри такой жар, — вырвалось у нее. — Мне больно, Джеймс. У меня такое ощущение… такое ощущение. Все горит и…

Неожиданно она словно застыла, и Джеймс спросил:

— У тебя все горит, моя златовласая? Но тебе ведь приятно?

— Я… О, милый, я… Это просто невозможно…

— Скажи мне, в чем дело, — уговаривал он.

— Мне кажется, у меня мокро. Как это может быть? И такое странное ощущение в… определенном месте моего тела… — Ее голос поднимался и угасал с каждым словом.

Джеймс улыбнулся и вновь принялся за ее груди. У нее не было сил оттолкнуть его, а он под юбкой провел ладонью по ноге, по шелковому чулку, и чуть повыше коснулся необычайно нежной кожи.

Она замерла: