Темная страсть - Лиза Джонс (2014)

– Сара, – вежливо кивнув, повторил он. И мое напряжение чуть-чуть спало, как будто одно упоминание моего имени подействовало на меня успокаивающе.

Он посторонился, пропуская меня в дом. Мой взгляд замер, остановившись на потолке из толстого стекла.

– Впечатляет, не так ли? – хмыкнул Рикко.

– Это уж точно, – согласилась я, позволив Альваресу взять мою куртку и сумочку. – Впрочем, пол тоже. – Светлое дерево, отполированное до блеска, казалось, светилось своим собственным мягким светом. Как можно по нему ходить, мысленно ужаснулась я. – Умеете вы, художники, произвести впечатление!

– Кое-кто сказал бы, что я грешу этим больше других, – ухмыльнулся он, вешая мои вещи на вбитый в стену причудливый стальной крюк.

Это было неожиданно – учитывая ходившие о нем сплетни. Но мне было приятно, что он умеет шутить над собой.

– Да уж, наслышана, – робко улыбаясь, пробормотала я.

– Что ж, по крайней мере обо мне говорят, значит, я на коне. – Он подтолкнул меня вперед. – Добро пожаловать в мою студию, Белла.

Белла. По-испански красавица. Вероятно, я должна была смутиться, но вместо этого решила, что такая уж у него привычка – романтизировать все, что его окружает, от собственного дома до манеры говорить.

Высота арки, через которую мы вошли, составляла не менее семи футов, и однако у меня было ощущение, что Альварес едва не задел ее головой, настолько высок он был, во всяком случае, более шести футов. За нею открывался такой вид, что мне показалось, будто я вновь очутилась в галерее. Стены узкого, прямоугольного помещения были сплошь завешаны картинами, но так, что образовалось сразу несколько разных экспозиций. Я насчитала на каждой стене не меньше шести картин.

Подошедший сзади Альварес небрежно кивнул, указывая на выставку.

– Тут законченные полотна, которые я готов выставить для частного показа.

– То есть которые вы на данный момент готовы мне показать? – перефразировала я.

– Вы всегда такая прямолинейная?

– Просто горю желанием увидеть все те изумительные картины, что вы согласитесь мне показать. – Я кивнула в сторону полотен. – Вы позволите?

– Разумеется.

Я шагнула в студию – меня, словно магнитом, притягивала к себе картина в правом дальнем углу. Это был средиземноморский пейзаж, выполненный в манере Пикассо – те же резкие, четкие линии, то же буйство цветов. Я сделала стойку, словно охотничья собака.

– Похоже, вам понравилась Мередит? – хмыкнул Альварес.

– Не то слово. – Я покосилась на него. – А почему вы назвали ее Мередит?

– В честь женщины, которую я любил.

– Держу пари, она была польщена.

– О, она меня ненавидит. Но, как известно, любовь от ненависти отделяет столь тонкая грань…

– Ну, тогда вы с Марком буквально на волосок от того, чтобы влюбиться друг в друга, – бросила я, надеясь, что это побудит Альвареса рассказать, почему он забрал из галереи свои работы.

В глазах Альвареса вспыхнуло веселое удивление.

– А вы с характером, Белла. Мне это по душе. Теперь я понимаю, почему вы нравитесь Марку.

– С чего вы взяли, что я ему нравлюсь?

– Потому что он доверяет вам. В противном случае он вряд ли послал бы вас сюда, чтобы заполучить меня обратно.

– А почему вы ушли от него?

– А что он сам говорит по этому поводу?

– Сказал, что вы просили у него телефон Ребекки, а он отказался его дать.

В глазах Альвареса мелькнуло презрение.

– Ну, дело не только в этом, и Марку хорошо это известно.

– Была бы рада услышать вашу версию.

– Еще бы! – бросил он. И в этот момент я впервые почувствовала в его голосе резкие нотки, что подтверждало ходившие слухи о том, что Альварес бывает чудовищно груб. – Но из уважения к Ребекке я ничего вам не скажу.

– Извините, я не хотела быть невежливой.

Лицо его мало-помалу разгладилось, стальные нотки, которые я заметила в его голосе, постепенно исчезли.