Темная страсть - Лиза Джонс (2014)

– Простите, Белла. Ребекка – моя слабость. Ну а теперь давайте посмотрим картины. Я с удовольствием расскажу о каждой из них. Идет?

Удобный момент, чтобы вытянуть из него нужную мне информацию, был утерян, но я очень надеялась, что со временем мне представится другой. Мы переходили от картины к картине – я задавала вопросы и восторгалась его работами. А в промежутках отвечала и на вопросы самого Альвареса. Например, кто мой любимый художник эпохи Возрождения, как я отличаю подделку и какие пять картин в последние пять лет могли считаться топовыми? Минут через пять он, судя по всему, удовлетворился – видимо, я прошла проверку, – и наш разговор обратился к более повседневным темам.

Как вскоре выяснилось, три из его полотен носили женские имена. Естественно, я не удержалась от колкости.

– Похоже, вы дамский угодник, мистер Альварес.

– Ну, меня называли и хуже, – хмыкнул он. – Что ж, есть такой грех. Думаю, многое зависит от того, что именно вкладывать в понятие «дамский угодник».

Это было удивительно точно подмечено, хотя не думаю, чтобы Альварес сказал это, чтобы меня поразить. И впрямь, мы порой позволяем людям клеить нам ярлыки и сами не замечаем, как становимся теми, кем нас хотят видеть, а не теми, кем могли или хотели бы быть.

Мы продолжали болтать о живописи – я так увлеклась, что совсем забыла о времени и спохватилась только, когда показ подошел к концу.

– Вы на удивление разбираетесь в искусстве, Белла.

Я улыбнулась.

– Признаюсь, я польщена. Марк тоже это говорил. Если честно, даже не знаю, из чьих уст мне приятнее было это услышать.

– Он позволяет вам называть его просто Марк? – Альварес прищурился.

Я мысленно выругала себя за глупость.

– Ох, простите… конечно же, нет. Мистер Комптон.

– Разумеется, – едко заметил он. – Кстати, мои друзья обращаются ко мне просто по имени, Сара. Надеюсь, вы тоже будете звать меня Рикко.

– Означает ли это, что вы позволите мне показать ваши работы своему клиенту? – с надеждой спросила я.

– Вам – безусловно. А Марку – нет. Больше того, я даже обещаю вам двадцать пять процентов комиссионных. А Марк не получит ничего.

Побледнев, я застыла, словно мои ноги приросли к полу. Выходит, Альварес решил использовать меня, чтобы отомстить Марку.

– Нет, я так не могу. Я ведь работаю на Марка. Это было бы некорректно.

– Марк сам позаботится о себе. Вы очень скоро в этом убедитесь. В противном случае вас ждет печальная участь всех, кто на него работал. Не позволяйте, чтобы это произошло с вами, Белла.

Мне стало не по себе. Вдруг страшно захотелось сменить тему. А кстати, почему бы не попытаться восстановить их прежнюю дружбу с Марком?

– Помнится, прежде вы с Марком участвовали в благотворительных мероприятиях. И это неплохо у вас получалось. Может, попробуем снова?

– Этим когда-то занималась Ребекка. Я часто жертвую свои картины на благотворительность – раньше я передавал их галерее, поскольку об этом просила Ребекка. – И тут он вдруг сам неожиданно переменил тему: – Хотите, научу вас, как находить интересные работы и продавать их самостоятельно? Будете работать на себя.

– Спасибо. Это очень лестно, но…

– Не позволяйте ему втянуть вас в его мир. Это опасно. И он сам по себе опасный человек.

Да что такое с этими художниками? Сговорились они, что ли, предостерегать меня от козней Марка?

– Ну, пока он не носит с собой мачете, думаю, мне ничего не грозит, – отшутилась я.

– Люди вроде Марка не нуждаются в мачете, чтобы лишить вас самоуважения и заставить покорно подчиняться. Такие, как он, умеют пудрить людям мозги.

Несмотря на то, что звучало это весьма правдоподобно, ощущение было такое, словно мне влепили пощечину. Я даже попятилась.

– Что ж, мне пора. Мне очень понравились ваши работы. Правда, очень. И я считала бы честью представлять ваши интересы.