Он долго молчит. Она шепчет, заглядывая в его лицо.

— О чем вы думаете, Ян?

— Я чувствую влияние грядущей морали. Где-то дремлющих глубинах человеческого духа зарождайся эта сила. Новый мир реет передо мною… Надо создать этот мир!

Уже близок август. Скоро надо возвращаться в Москву.

Каждый день, от двух до четырех, Маня видите с Яном в роще. Если идет дождь, она приходит в его комнату.

Они сидят рядом, обмениваясь нежными, робкими ласками. Он сдержан. Она экспансивна. Она первая целует его и просит обнять ее. И ему стоит огромного труда держать на цепи стихийную страсть, толкающую его к этой девушке.

Они часто читают стихи. А еще чаще молчали, наслаждаясь собственными ощущениями.

— Я всю эту зиму буду мечтать о вас. Вы будете мне писать? Будете? Постарайтесь приехать в Москву. Приедете?

— Да. Непременно. Хотя климат Москвы мне вреден.

— Почему? Почему? Это не Петербург. Там сухо. Там солнце.

Ян молча улыбается…

Ян сияет. Штейнбах дал деньги. Теперь надо кое куда съездить, кое с кем повидаться. Но это потоми потом… Когда уедет Маня. Теперь же дорога каждая минута.

Один раз, когда Маня выходит из комнаты Яна она лицом к лицу сталкивается с Зямой.

— Что надо здесь этой девчонке? — грубо спрашивает он Яна, когда тот возвращается, проведет свою даму.

Запавшие глаза Зямы сверкают мрачным огнем.

— Мария Сергеевна изучает со мной современную литературу.

Хриплый смех срывается у Зямы.

— Что ей литература? Взгляните на ее губы! На эти чувственные и грубые линии… На эту бея стыдную улыбку… Она — женщина… Какое дело женщине до творчества и души другого? Царство высших целей ей недоступно… Это самка, которая весной ищет свою пару!

Высоко поднимаются тонкие брови Яна. И пристален его тихий взгляд.

— Вы как семит презираете женщину и видите в ней грех. Вам трудно побороть себя. Вам трудно дорасти до уважения к личности, Измаил. А ведь это фундамент будущего здания! Как же без него вы хотите строить?

— Я ничего не хочу строить! Я хочу только разрушать! Слышите, Ян? Только разрушать хочу я! Стройте вы! А я очищу вам место на земле. В этом мое призвание!

Диким вдохновением горит его лицо. И в это короткое мгновение, когда обнажается загадочная сущность души, это лицо становится прекрасным.

Но это только миг…

Он уже опять сидит, понурившись, и грызет ногти. Глаза его угрюмы.

— Когда эта девушка рядом со мною, — задумчиво говорит Ян, — вся моя душа вибрирует. Ее мышление — это яркий гимн жизни… В ней так много возможностей и обещаний! Советую вам взглянуть в ее глаза, Измаил! А потом… заметили ли. вы, что у нее капризные брови? И левая бровь выше правой?

Ян мечтательно улыбается, краснеет… И сам становится похож на девушку.

Зяма встает с потемневшим лицом.

— Эта девушка будет вашей гибелью, Ян! — говорит он, выходя.

— О, Ян! Как сияет ваше лицо! Какой вы новый нынче! Вы похожи на зарю.

— Поздравьте меня, Маня! Нынче великий день в моей жизни… Я кончил книгу.

— Вы пишете книгу?

— Я ее кончил. Я почти год жил ею, радуясь тишине и забвению. Я отдал ей лучшее, что есть в моей душе! Знаете ли вы, Маня, власть идей? Власть книги? Нет границ ее царству! Нет предела ее дерзновению. Я умру. Моя мысль будет жить. Я бросил семя в землю. И оно будет зреть в тиши, пока не пробьет его час. И даже смерть бессильна теперь прервать мою связь с миром! Я победил смерть…

Идет дождь. Маня сидит за столом в комнате Яна. Белоголовый босой Гриц подал самовар.

Он любит Яна, этот ребенок. И за это Маня любит его. Ян учит его грамоте и счету. Когда Ян идет по селу, ребята толпой кидаются к нему и просят рассказать сказки.

Зяму все боятся и ненавидят.

У Мани на висках и затылке кудри завились еще круче от сырости. Но нет румянца на щеках, и даже глаза потускнели.

Гриц выходит, подав хлеб и молоко.