Ключи счастья. Том 1 - Анастасия Вербицкая (1993)

Вдруг она видит лодку. А в лодке Искру и еще кого-то.

Ах, это Зяма! Но какой страшный! Волосы всклокочены. Разом провалились щеки. Глаза сумасшедшего…

Они плывут на середину пруда и погружают багры в дрогнувшую воду… Сердце Мани толкнулось в груди, словно спрашивает: «Поняла?…» Но мозг ее не может принять этого ужаса. Ее мозг протестует против жестокости и бессмыслицы совершившегося.

— Что?… Что?… — вдруг потеряв дыхание, одними глазами, одним движением губ спрашивает она парубка. И хватает его за рукав.

— Утонули… — отвечает он бесстрастно.

Но теперь она даже не спрашивает кто. Все освещается разом…

Она кричит, как человек, сорвавшийся с крыши. И падает ничком…

О, эта сцена в часовне! Как долго будет помнить ее Соня!

Как часто этот крик Мани, когда она увидала два трупа, — этот истерический крик, полный мистического ужаса, будет звенеть в ушах Сони, будя ее ночью, разбивая ее нервы!

Ян словно спит и улыбается… Прекрасно его лицо. И загадочна улыбка. В белом грубом саване, как и маленький покойник, сгубивший его; в саване, сшитом наскоро неумелой рукой; с ступнями, обернутыми в белый коленкор, покорно сложив на груди руки, он лежит на столе, под образом, в полумраке. И красные блики лампадки трепещут на его ресницах и бровях.

Кажется, вот-вот дрогнут веки и поднимутся.

Кто-то глухо рыдает в углу… Какие раздирающие звуки!

Это Зяма… Спрятав лицо в руках, судорожно передергивая плечами, никого не видя и не слыша кругом, он плачет так, словно погасло солнце и в вечной ночи утонул гибнущий мир.

Но Маня не плачет. Вытянув шею, уцепившись за руку Сони, застыв на месте, широко открытыми глазами она глядит на мертвеца… И дрожь сотрясает все ее тело.

Этот там, с восковым лицом — не Ян.

Не ее Ян, который вчера целовал ее волосы, чье сердце билось под ее рукой. Вчера он улыбался ей, как дитя. И, провожая ее, шепнул: «До завтра!..»

И это завтра никогда не придет? Никогда?

Да где же он? Где его улыбка? Блеск глаз? Биение сердца? Его любовь?

Соня тихонько плачет. Она подходит к столу и робко целует тонкую восковую руку.

Маня дрожит все сильнее и отодвигается дальше, цепляясь за рукав дядюшки.

Вдруг растворяется дверь часовни. Все расступаются.

Высокая согбенная фигура, в черном длинном сюртуке, на седеющих кудрях — бархатная шапочка, останавливается на пороге. Бездонные зрачки немигающих глаз скользят по лицам живых. Потом замирают на профиле Яна.

Тихо и глухо стукнуло сердце Мани. И бесконечным кажется ей мгновение.

Вдруг мысль зажигается в бездонных зрачках. Бескровное лицо вздрагивает. Он подходит беззвучно, и торжественно кладет руку на голову покойника.

Маня вскрикивает в неописуемом ужасе и кидается к дядюшке.

— Уйдем… Уйдем!..

Ее страх как будто заражает присутствующих. Бестолково толкаясь и суетясь, все поспешно покидают часовню.

У ложа мертвого остается одинокий старик с угасшей душой.

Оба молчат.

Но им обоим все ясно.

О, зачем опять пробуждение? Вставать, одеваться, Двигаться, говорить?

Яна нет… Ян исчез…

Куда?

— Соня… Милая… Закрой ставни! Я не хочу жить. Зачем ты меня разбудила? Какой ужас — жизнь! Какой ужас!

Его похоронили рядом с маленьким Хведько, в парке Штейнбаха. Таково были желание хозяина, которого известили телеграммой. Похороны были торжественными. Штейнбах приехал из Москвы, бросив все дела. И это глубоко поразило обывателей. Все цветы из сада и оранжерей легли на грудь того, кто. так любил их.

Дядюшка и Вера Филипповна поехали в церковь Соня осталась с Маней. Ее ведь нельзя ни на минуту оставить одну. Ужас потряс всю ее нервную систему. Ни днем, ни ночью она не спит.

Дядюшка съездил в имение Штейнбаха и предложил фельдшерице подежурить ночью у постели Мани.