Все девочки взрослеют - Дженнифер Вайнер (2011)

«Я так счастлива», — каждую неделю повторяла одна женщина из моей группы поддержки для матерей недоношенных детей — миниатюрная дамочка со светлыми волосами, как у Алисы в Стране чудес, и тихим тонким голоском. «Так счастлива, что дочь жива, — ворковала она, широко распахнув глаза. — И счастлива, что сама здорова». Через полгода разговоров о счастье я набралась смелости, подошла к ней у кофейника и спросила, в чем же секрет. Я тайно надеялась, что она посоветует какой-нибудь волшебный антидепрессант или просто признается, что выкуривает по косячку, пока ее ребенок на гидротерапии. «Ну... — протянула она, помешивая кофе деревянной палочкой. — Мне помогает муж. И церковь. А еще я веду дневник. Это тоже поддерживает».

У меня не было ни мужа, ни церкви, ни дневника. Работы тоже не было. Я жила на деньги, полученные за сценарий. Как и большинство голливудских сценариев, мой не спешили воплощать в фильм. Оба руководителя, которые приобрели права, трудились уже в других студиях. А приглашенный известный режиссер взяла творческий отпуск на неопределенный срок и уехала скитаться по Аннапурне[51]. Я слала ей все более резкие электронные письма, спрашивая, когда же дело сдвинется с мертвой точки. Она небрежно отвечала: «Иншалла». Компьютер переводил это как «на все воля Аллаха». Не слишком оптимистично. Так что я проедала аванс. Еще я вела юмористическую колонку в «Мокси» о жизни матери-одиночки. И время от времени посылала биографии и статьи о моде в «Филадельфия икзэминер», где до рождения ребенка работала на полную ставку. Но надолго ли нам хватит этих денег? Я прогнала неприятные мысли, отправилась в кухню и открыла ящик со всяким хламом.

Когда-то я вела дневник, лет в двенадцать. Но сестра нашла его и вслух прочитала за ужином. Отец гадко смеялся, слушая о моем увлечении капитаном футбольной команды Скоттом Спендером. Затем скривил губы и произнес: «Банально». В кухонном ящике валялся старый журналистский блокнот с заметками о конкурсе «Мисс Америка-1996». Я выдрала размышления Мисс Теннесси о мире во всем мире и уставилась на чистую страницу. Затем отыскала ручку, вошла на цыпочках в комнату Джой, уселась в кресло-качалку и написала: «Из всех мужчин, которые меня использовали и бросили, первым и худшим был отец». Я откинулась на спинку кресла и задумалась. Нифкин дремал в плетеной кроватке с ручками, из которой дочь наконец выросла. Комнату заливало мягкое розовое сияние ночника, сделанного в виде Золушки, — подарок моей сестры, Джой его обожала. Я пыталась уберечь Джой от коммерческого, фаллоцентрического мира диснеевских принцесс, в котором девизом было: «Ко мне мой принц обязательно придет». Но ночник так понравился дочери, что я не выдержала и включила Золушку в розетку. Так что последние полгода королева счастливой развязки танцевала на столике Джой. Юбки изящно приподняты, крошечные ножки сверкают в хрустальных туфельках, нарисованные глаза мечтательно смотрят из-под желтых волос. Дочь отказывалась ложиться спать без нее.

Я перечитала написанное, шмыгнула носом и высморкалась. «Пиши о хорошо тебе известном», — сказала мне в десятом классе учительница английского. Создам-ка роман о девушке вроде меня, о ее бывшем парне, похожем на Сэйтана, с нервным тиком и пенисом размером с карандашную резинку. И история эта, в отличие от моей, закончится счастливо. Я склонилась над блокнотом и начала писать.

В десять вечера я разгрузила посудомоечную машину, проверила замки и поднялась наверх в спальню. Питер перекатился на бок, когда я опустилась на кровать рядом с ним, и открыл глаза.

— Как долго она будет в этот раз? — проворчал он.

— Несколько дней, — ответила я. — Не так уж и плохо. Джой говорит с Элль, а Элль говорит со мной. Получается, что Джой снова со мной говорит. Ну, почти.

Я намазала руки и запястья кремом, а лицо — какой-то гадостью от морщин, легла и прижалась к Питеру со спины.

— Ты славный парень, — сообщила я.