Роман женщины - Александр Дюма-сын (1994)

Все представляло какую-то мрачную и торжественную картину. Из окна, залитого серебряным блеском луны, виднелись черные тени деревьев, которые шли на далекое расстояние и казались непрерывной цепью фантастических холмов; мрачные облака, нагоняемые северным ветром, проносились на синем небе и закрывали по временам светлый диск луны.

Мари сидела в раздумье. Кто знает, в какую бездну страданий она погрузилась в последний месяц, тому нетрудно догадаться, о чем она думала в эти минуты… И слышалось ей, что по временам хлопали двери в комнатах нижнего этажа: это, вероятно, ходили встревоженные слуги; то ветер приносил из отдаления лай собак, который казался ей мрачным предзнаменованием.

В Париже не верят ночным явлениям; там ночи более шумны, чем дни в провинции; но в деревне, рядом с одиноко стоящим замком, ночное молчание имеет странное значение: каждый шорох наводит невольный страх на душу бдящего существа, и кажется ему, что и самый замок, и лес, и поля — все населяется какими-то невидимыми фантастическими призраками.

Бедная Мари! И Марианна и отец ее спали, а она сидела с мрачной мыслью, не смея взглянуть вокруг себя. Невольный страх овладевал ее душою — и она не смела шевельнуться, чтобы не испугаться своего собственного движения.

Эта ночь приводила ей на память ночь, проведенную у смертного одра ее матери, — и тогда уже она считала свое положение безнадежным; и вот прошло немного времени, как положение ее сделалось отчаянным. И так она сидела неподвижно; сжимая тихо руку отца, она взглядывала по временам на его лицо, на котором, при слабом свете лампы, она замечала выражение какого-то особенного страдания. Мало-помалу все затихло, и только ночной ветер пробегал между деревьев, шевелил их вершины, да, врываясь в растворенные окна замка, гудел по коридорам. Холодная дрожь пробегала при этом по телу бедной женщины; и она крепче сжимала руку больного; но он оставался нечувствительным к ее пожатию. И чем тише было вокруг, тем сильнее страх овладевал г-жою де Брион; она звала Марианну, но так тихо, что та не слышала. Тогда она произносила имя отца — но и тот, как Марианна, не просыпался.

Чтоб как-нибудь избавиться от тяжелых впечатлений, Мари хотела заснуть. Но напрасно она углубилась в кресло, напрасно закрывала глаза — тревожная мысль не давала ей покоя, а расстроенное воображение рисовало ей мрачные картины, вызывало грозные призраки. Наконец усталость тела победила тревогу души, и сон, хотя слабый, овладел ею.

Почти два часа она оставалась в этом забытьи и, когда проснулась, почувствовала такую тяжесть в мозгу, что должна была, так сказать, снова приглядеться к окружающим. Марианна и граф еще спали, но Мари почувствовала, что рука последнего, которую она не выпускала из своих рук, похолодела.

Страшная мысль промелькнула в ее голове: она наклонилась к лицу отца, чтобы прислушаться к его дыханию, но ей показалось, что дыхание его остановилось… В ужасе она выпустила руку графа — и та, как деревянная, свесилась с кровати.

— Марианна! — повторила еще громче г-жа де Брион.

То же молчание было ответом.

После этого ужас Мари достиг крайних пределов. И она, напрягая все усилия, диким голосом закричала: «Марианна!».

Этот крик разбудил старуху. Но граф оставался недвижим.

Мари, заметя это, готова была упасть в обморок.

— Что с тобою, дитя мое? — спросила подошедшая к ней Марианна.

— Посмотри, — могла только проговорить Мари, указывая на графа.

И обе стали прислушиваться.

— Ну что? Ты ничего не слышишь, Марианна?

— Нет, — отвечала та.

— Не дышит? — проговорила Мари, падая в кресло.

Марианна угадала истину.

— Не отчаивайся еще, дитя моя! — сказала старуха. — Быть может, мы обманываемся обе. — И она хотела подойти к больному.

— Нет! Не надо! — сказала Мари. — Я предпочитаю сомнение. Зови людей и пошли за доктором.

Марианна исполнила ее приказание.

— Я три раза звала тебя, Марианна!