Роман женщины - Александр Дюма-сын (1994)

— Да, я не должна роптать, — сказала Мари, взяв с чувством руку Марианны, — да, не должна. Если судьба лишила меня матери, то взамен послала мне тебя; если она отняла у меня мужа и отца, то оставила мне дочь, которая, может быть, будет моим ходатаем и надеждой. Спасибо же тебе за добрые слова, Марианна, и за утешение, которое ты одна стараешься дать моему сердцу.

И, сказав это, Мари бросилась в объятия старухи.

— Приказывай, что мне делать, Марианна, — сказала потом г-жа де Брион. — Я хочу повиноваться тебе: у меня остались еще силы, чтобы действовать; но нет их, чтобы управлять своими поступками.

— Уедем отсюда скорее.

— Уехать? А отец?..

— К чему раздирать еще душу печальной картиной погребения? Вдали, как и вблизи, ты будешь молиться за него одинаково, и Бог отовсюду услышит молитву. Поедем в Париж, в Отэйль, за твоей дочерью. Возьмем ее, вернемся сюда, и тот же Бог, видя твое раскаяние, простит тебя. Люди тоже перестанут корить тебя со временем; и так все пройдет, дитя мое, верь мне! Смотри, уже день: видишь — как чисто небо, как светло солнце, как свежо и радостно утро! Послушай, как щебечут птички, и подумай, может ли создавший все это наказывать свои создания вечной мукой? Надейся же, дитя мое: страданиями и молитвами ты приобрела это право. Ночь царствовала в душе твоей; но, смотри, какой светлый, полный блеска день наступает после мрачной ночи.

— Добрая, добрая Марианна!..

— Вот и весна и солнце! Это дыхание Творца, животворное, утешительное дыхание… Вскоре втроем мы поселимся в этом замке… Дочь твоя будет подрастать там же, где вырастала и ты, и ты будешь еще счастлива… А там, с годами, на тебя будут смотреть не как на преступную женщину, а как на страдалицу. Подумай, ведь тебе только 20 лет, ведь это только четверть твоей жизни… Дожидайся же будущего с верой и надеждой.

Эти простые, но с любовью сказанные слова произвели на г-жу де Брион благое действие; за минуту до них отчаяние переполняло ее сердце, а теперь луч надежды уж прокрадывался в него и придавал ей силы. И точно: Эмануил простил ее перед смертью, отец не проклинал ее, умирая, а там ожидала ее улыбка дочери, следовательно, для бедной Мари казалось не все потеряно; жизнь сберегла ей еще существо, которое не только любит ее, но еще и нуждается в ее попечении.

— Да, ты права, Марианна, — сказала она после долгого раздумья, — уедем и тотчас же воротимся сюда, но воротимся с моей дочерью. Мы будем молиться вместе на могиле отца, и будущее, быть может, вознаградит нас за настоящее.

Сказав это, Мари без страха вошла в комнату, где лежал скончавшийся отец ее, и, долго помолившись над дорогим ей прахом, она поцеловала его в чело, закрыла остывшие веки, потом раскрыла окна, и ворвавшийся луч солнца, озарив смертные останки графа, казалось, открыл душе его путь к небу.

После этого г-жа де Брион пошла к Марианне и бросилась к ней на грудь, а два часа спустя обе они уже ехали по дороге в Париж.

VIII

Покуда ехали наши путешественницы в Париж, священник молился у постели графа, отошедшего в вечность.

Уединение, в котором жил он во время разлуки со своей дочерью, еще более увеличило траур в его замке.

Неожиданное прибытие г-жи де Брион и Марианны, скоропостижная смерть владельца замка и потом немедленный отъезд этих женщин изумляли прислугу; они догадывались, что какая-то тайна тяготела над этим покинутым трупом, хотя и не понимали причин, которые заставили дочь уехать через два часа после смерти отца, предоставляя посторонним отдать последний долг усопшему. Напрасно доктор хотел оправдать ее поступок желанием избежать слишком тяжелых впечатлений, но те, кому говорил он, печально покачивали головами в знак сомнения и, жалея отца, порицали дочь.

В пути Мари представляла себе происходившее в замке.