Роман женщины - Александр Дюма-сын (1994)

— В таком случае, поговорим откровенно: вот уже три месяца, как я люблю вас и люблю до безумия… Вас удивляет, что женщина решается на признание, которого не отважится сделать иной мужчина; но взамен скромности я отличаюсь откровенностью. Я давно хотела приехать к вам и не решалась, но сегодня не могла долее противиться желанию сердца; я хотела испытать себя и обрекла себя на уединение, я рассталась с моим любовником, которого до этого времени обожала. Я хотела видеть, к чему приведет скука: заставит ли она меня опять броситься в омут прежних удовольствий, или любовь к вам преисполнит мое существование до того, что я забуду весь мир… Я обрекла себя, — продолжала Юлия, сопровождая эти слова улыбкой и таким взором, который доказывал, что это испытание стоило ей немало страданий, — я обрекла себя на трехмесячное вдовство… и вот вчера был последний день моего испытания. Я не изменила себе, и, уверенная теперь в своем чувстве, я пришла высказать вам мою любовь!

Положение Эмануила было затруднительно. Поверить слепо словам Юлии было бы глупо; обойтись с нею, как с другими — подло, ибо могло быть, что она говорила правду; к тому же молодость, какой бы кирасой ни прикрывалась от любви, никогда не устоит против ее обольщения; тем более что, раздумав хорошенько, можно было понять, что Юлия не могла же говорить о чувстве, если бы она не питала в самом деле и если бы не была увлечена истинною страстью и желанием? Правда, по словам де Грижа, такого рода выходки были ее обыкновенной тактикой; но в словах, сказанных ею Эмануилу, было столько искренности, вдохновения, откровенности; они сопровождались такими многозначительными взглядами и улыбками, что невольно поселили в его душе и сердце какое-то непонятное влечение к этой женщине, и он в ответ на ее признание протянул ей обе руки.

«Что бы то ни было, — думал он, — обманываюсь ли я, или нет, во всяком случае я не принимаю на себя большой ответственности и никогда не захочу более того, чего сама она пожелает».

Раздумывая таким образом, Эмануил смотрел на Юлию, она казалась ему обольстительной; Юлия заметила произведенное впечатление и продолжала:

— Послушайте, Эмануил, вы одиноки, у вас нет ни родных, ни друзей, потому что те, кто удивляются вам, не могут быть вашими друзьями; вы ничего и никого не любите, кроме славы, потому что вы честолюбивы; но слава — это одна из тех любовниц, которые, как Мессалина, устают часто, но никогда не пресыщаются; это одна из тех страстей, которые овладевают, но не покоряются; нужно же вам любить кого-нибудь, кто бы стоял между ею и вашими друзьями, кто бы любил вас, удивлялся вам, принадлежал вам, кто бы мог быть вашим рабом, кого бы вы могли и оставлять и привлекать опять, смотря по желанию; кто бы развлекал и утешал вас! Ну, я буду всем этим — хотите ли вы? — И так как Эмануил не отвечал, она прибавила:

— Я знаю вы не можете вдруг полюбить меня, как равно и то, что моя сегодняшняя выходка удалит еще более ваше чувство и доверенность ко мне; но испытайте меня, потребуйте от меня жертвы — и я принесу ее вам не только с восторгом, но и с благодарностью.

— В таком случае я попрошу вас одно, — отвечал Эмануил, поднося к губам своим прекрасную руку Юлии, — позволения пересказать вам вечером у вас то, что вы говорите здесь.

— И послезавтра уехать?

— Если вы поедете вместе со мною.

В глазах Юлии блеснула радость.

— Приезжайте, — сказала она, — в девять часов, но не вздумайте сказать, что вы не любите меня.

— Я останусь до следующего дня, уверяя вас в противном; согласны ли вы?

Вместо ответа она протянула ему свои губы; сердце его билось сильно, ибо в этой женщине было все, чтоб возбудить желание, которое могло обмануть и душу, и чувство и заставить верить в ее любовь.

— Согласна! Да, да, согласна! — отвечала она.