Слова Коула были такими самодовольными, что Элисон, не удержавшись, ткнула его в живот. Они стали бороться, и кончилось все тем, что Коул свалил ее с кровати, прижал руки к полу и целовал Элисон до тех пор, пока тело ее не обмякло. Они снова занимались любовью, при солнечном свете, прямо на полу, и Элисон было так хорошо, что она опять почувствовала страх — ласки Коула становились ей необходимы. Что он там говорил раньше? Только здесь и только сейчас? Это ведь было предупреждением, что в один прекрасный день их восхитительный роман кончится и Коул оставит ее. Конечно, она хотела именно этого, но сейчас так приятно было находиться рядом с этим человеком, заниматься с ним любовью, сгорая от страсти, для которой не существует ни будущего, ни разлуки, ни одиночества.

На следующее утро после завтрака они все же доехали до Мендосино и принялись бродить по галереям и антикварным магазинчикам. Когда они вышли из сувенирной лавочки, где Элисон купила для Лори и Лерлин ожерелья из ракушек, Коул вдруг захотел, чтобы сидящий на тротуаре художник написал ее портрет.

Элисон слегка озадачила его настойчивость.

— Но зачем тебе мой портрет? — спросила она.

Поколебавшись, Коул произнес с наигранной легкостью:

— Конечно же, как сувенир на память о тебе, дорогая.

Элисон стало больно. Она ясно представила себе одну из комнат в доме Коула, полную подобных трофеев. Там наверняка висят портреты женщин, с которыми Коул спал. Все же Элисон удалось выдавить из себя улыбку.

— Хорошо. Но тогда пусть он нарисует и твой портрет — я тоже хочу иметь сувенир на память.

— Почему бы и нет? Но сначала ты.

У художника не было других клиентов, и он не торопился. Сначала Элисон было не по себе, но потом она расслабилась, и ей даже показалось приятным сидеть в лучах солнечного света, прислушиваясь к беседе двух мужчин. Хотя Коул был доволен результатом, Элисон немного разочаровал портрет. Технически он был исполнен безукоризненно, но девушка на портрете выглядела слабой и уязвимой. Элисон была уверена, что у нее вовсе не такое выражение лица.

С другой стороны, портрет Коула получился удивительно хорошо. Художник, рисовавший пастелью, точно уловил ярко-синий цвет его глаз, слегка ироничную улыбку и четко прорисовал завитки волос над висками.

Потом, когда они вернулись в свой коттедж переодеться к обеду, Элисон аккуратно завернула портрет в газету. Коул никак не комментировал ее действия, но в глазах его появилось загадочное выражение, когда он смотрел, как Элисон прячет его портрет в чемодан.

В воскресенье они купили холодных сандвичей и упаковку пива в магазинчике деликатесов в Мендосино и поехали к северу по аллее Великанов, чтобы устроить пикник.

Позавтракали они в тенистой долине, укрытой от дороги холмами. Над ними возвышались величественные деревья, ветерок нежно касался их лиц. Здесь пахло мхом, папоротниками и другими растениями, которые любят расти в сырых темных местах. Они даже старались говорить потише, словно в церкви, чтобы не нарушать очарования уединенного уголка природы.

Потом они легли на подстилку из сухих листьев, и Элисон вздремнула немного, положив голову на плечо Коулу. Открыв глаза, она увидела, что он склонился над ней и в глазах его было такое мечтательное выражение, что колкие слова, которые Элисон собиралась произнести, застыли у нее на губах.

Коул резко привлек ее к себе, и на этот раз они занимались любовью почти грубо, словно злились друг на друга. Это пугало Элисон, и в то же время она испытывала острое наслаждение, чувство глубочайшего удовлетворения.