Десять мужчин - Александра Грэй (2008)

Проснувшись среди ночи, я в сорочке бродила по комнатам и коридорам первого этажа, откуда была изгнана. В безмолвной темноте здание пансиона казалось домом. Я обшаривала школьный холодильник и уплетала клубничное мороженое в голубоватом неоновом свете электрической мухобойки, под шорох сшибленных током мух. В библиотеке, свернувшись калачиком позади книжного шкафа, подсвечивала фонариком страницы университетских проспектов и мечтала о будущем, где ни остров, ни «пока смерть не разлучит нас» просто не существовали. Теплыми ночами я плавала в бассейне обнаженной, а в полнолуние прогуливалась по аллеям вокруг «Соун-Хаус». Сидя у ворот и вглядываясь в пустое поле для крикета, я представляла себе Старосту: на залитой лунным светом линии подающих он подавал и бил только для меня. С тех пор как отсек старшеклассников попал для меня под запрет, я больше не могла пить со Старостой чай, но мои чувства были неподвластны ничьей цензуре, и все те долгие летние дни Староста был со мной. Я вспоминала зимние вечера, которые мы проводили в его комнате за чаем, и изумлялась, до чего свободно чувствовала себя рядом с ним. Я предавалась мечтам о наших поцелуях, о слиянии моих губ с его мягкими губами, в вечернем полумраке, когда глаза так ярки. Эти бархатные грезы зажигали пожар внизу живота, и даже сидя на холодных каменных ступенях, я чувствовала влажное тепло между ног.

* * *

Дорогая мамочка,

Прости, что так долго не писала. В последнее время жизнь складывается как-то странно. Я каждый день умоляю К. поискать работу на материке; думаю только о том, чтобы сбежать отсюда. Вчера вечером на мой вопрос, что бы он выбрал — работу на острове или жизнь со мной, К. без запинки ответил, что работу на острове. Вопрос глупый, я сама понимаю. Нужно срочно чем-нибудь отвлечься, а то совсем плохи дела. На прошлой неделе Хельга закрыла кондитерскую и на выручку купила гигантскую жаровню. Теперь будет каждое воскресенье устраивать семейные пикники с барбекю.

В «Соун-Хаус» заниматься мне совершенно нечем, кроме как держаться подальше от Эрика с Хельгой да помогать Дэвиду с французским. Парень делает успехи: в классе был худшим, а вчера в тесте не сделал ни одной ошибки. К. сказал, что целый час занятий — слишком долго для пятнадцатилетнего мальчика, а я возразила, что в шахматы он и дольше с Дэвидом играет. Выговор от собственного мужа за помощь ученику — лишнее доказательство, что я ничего не могу сделать по-человечески.

Работа в конторе отупляет: сплошная машинопись и возня с документами. Пора подыскивать другое место. К. говорит, это у меня просто хандра и что надо взять себя в руки. Знаю, ты посоветуешь то же самое, да только как это сделать?

Напишу, когда настроение будет получше. В церкви давно не была. Может, на исповедь сходить — полегчает? Хотя Бог свидетель, жизнь здесь так скучна, что мне и исповедоваться-то не в чем, а хотелось бы.

Извини, мамочка…

Твоя любящая дочь.

* * *

Если жизнь среди мальчишек была полна проблем, то и работа на мужчин легкостью не отличалась. Положение ухудшалось тем, что меня нигде не оставляли в покое, и в пансионе, и в офисе я была под прицелом любопытных глаз. Офисная банда — активное женское ядро коллектива, основным интересом в жизни которого были сплетни, — в перерыв оккупировала кухню. Дамочки собирались вокруг стола, запасшись сигаретами, обедами, подогретыми в микроволновке, и ножами, готовыми вонзиться в очередную жертву. Моя самая большая врагиня и самая злостная сплетница была и самой толстой в нашей конторе. До того толстой, что однажды она явилась на работу с подвязанным подбородком, что, однако, не помешало ей бесконечно есть и трепаться. Наружу сквозь стиснутые зубы беспрерывно сочился сарказм, а внутрь по соломинке текло растаявшее мороженое.