Замуж за принца - Элизабет Блэквелл

Теперь я поняла, почему мама так старалась произнести это последнее слово. Испуская свой последний вздох, она давала мне позволение отправиться в замок, направляя к человеку, который помог бы мне освоиться при дворе. К человеку, который защитил бы меня после того, как ее не станет.

Во всяком случае, так я думала. Теперь, благодаря приобретенной с годами мудрости, мамины действия предстают передо мной совсем в другом свете, гораздо больше соответствующими характеру моей мамы. Она никогда не поощряла моих попыток представить себе, какой бы могла быть моя жизнь в замке. Стоило мне заговорить об этом, и она тут же меняла тему разговора. Могла ли она изменить свое мнение в последние мгновения жизни на земле? Или она упомянула имя подруги в последней отчаянной попытке меня спасти, в надежде на то, что Пеллег Тьюкс сумеет все же меня разубедить и не позволит войти в этот предательский придворный мир?

Я этого все равно уже не узнаю.

— Первым делом тебя необходимо отмыть, — произнесла Агна, неодобрительно глядя на мою одежду. — Если ты хочешь, чтобы тебя взяли на работу в замок, ты должна выглядеть соответствующим образом, а также понимать, как там все происходит. Со временем я расскажу тебе все, что нужно.

Ее слова немного меня успокоили, но я все еще не понимала, каким будет мое место в ее доме, и терпеливо ожидала дальнейших указаний. Предстоит ли мне жить вместе с ее семьей наверху? Или мне отведут одну из комнатушек для слуг, которые я заметила рядом с кухней, как и полагается сироте без единого пенни за душой?

— Пойдем, я познакомлю тебя с твоими кузенами, — произнесла Агна, беря меня под руку. Ее губы изогнулись в саркастической улыбке. — Не бойся. У меня тоже есть сердце, что бы тебе ни рассказывала твоя мама.

* * *

Вообще-то, мама почти ничего не рассказывала мне о своей сестре. Между ними существовало отдаленное сходство: у Агны были такие же вьющиеся волосы, обрамлявшие лицо тугими пружинками шелковистых локонов, а наружные углы ее глаз, как и у мамы, опускались вниз, отчего ее лицо тоже казалось отрешенно-грустным. Но на этом сходство заканчивалось, и никто не узнал бы в этих двух женщинах родных сестер. Моя мама вышла замуж за бедного фермера. Свою силу она скрывала под смиренной осанкой и осторожными словами, призванными утихомиривать агрессивность ее драчливого супруга. Агна стала женой богатого торговца мануфактурой и держалась с уверенностью человека, твердо убежденного в повиновении окружающих. Чтобы управлять слугами, тремя детьми и мужем, ей даже не приходилось повышать голос. Возможно, формально главой семьи считался дядя, но власть в этих стенах была сосредоточена в тетиных руках.

За те две недели, проведенные под ее крышей, я поняла, что под резковатыми тетиными манерами скрывается доброе сердце. Она распорядилась, чтобы я спала в одной кровати с ее дочерью Дамиллой, которая была на несколько лет старше меня и которой вскоре предстояло выйти замуж. Она настаивала, чтобы я каждое воскресенье принимала горячую ванну, также, как и ее дети. Мои кузены к моему присутствию относились равнодушно, хотя держались безукоризненно вежливо. Мне казалось, что за глаза они насмехаются над моими деревенскими замашками. Стали бы они обращаться со мной иначе, если бы знали, на какую высоту мне предстоит подняться? Нам всегда хочется, чтобы тех, кто был к нам несправедлив, постигло заслуженное возмездие. И все же, зная, какие испытания и страдания ожидали их семью в последующие годы, я не могу таить на них обиду. Это поистине счастье, что мы не знаем грядущего и наша собственная судьба нам тоже неизвестна.