Ключи от рая - Мейв Бинчи (2008)

Все дело в этой недалекой женщине, Мэгги Кернан, которая была беременна, и можно было подумать, что в мире не было рождено ни одного ребенка, кроме дитя Мэгги. Ее беременность длилась бесконечно, ни одно млекопитающее не имело более длительного периода вынашивания. Она приходила по два раза в неделю и когда ей нездоровилось, и когда она чувствовала себя хорошо; если ребенок шевелился — естественно ли это? а когда он не шевелился — не означает ли это, что он умер? Ей требовалась персональная бригада врачей, гинекологов и акушеров, которые сидели бы в ожидании в ее доме.

За три недели до срока она позвонила в два часа ночи и сказала, что начинаются роды. Я велел ей выпить чашку хорошего чая и сказал, что мы поговорим об этом утром. Она продолжала повторять, что у нее начинаются схватки и что мне нужно быть у нее. Четыре мили в гору! С ума она сошла? Я стал ее успокаивать, но она повесила трубку.

Только на следующее утро я узнал, что произошло: она позвонила доктору Джимми Уайту, и он, конечно, явился. И можете себе представить? Роды уже начались, и были осложнения, и он заставил санитарную машину заехать в гору, и если бы он не сопровождал бы ее до отделения «Скорой помощи» в Россморе, ребенок бы умер, и Мэгги бы умерла, и половина населения умерла бы от сострадания.

Утром мне пришлось раз пятнадцать выслушать историю о бедняжке Мэгги Кернан и как ей, наверное, было страшно, и, конечно, благодарение Богу, что молодой доктор Джимми Уайт смог позаботиться о ней. И всюду присутствовали невысказанные слова о том, что я оставил Мэгги Кернан в беде.

Я, конечно, был раздосадован, но не показал виду: вместо этого я рассыпал похвалы доктору Джимми Уайту и выражал беспокойство о Мэгги, и несколько раз сказал о том, что все младенцы всегда ведут себя по-разному и как было бы легче жить, если бы мы заранее об этом знали. Я ничего не объяснял и не оправдывался. Думаю, что в конце концов это сделало свое дело. Я по-прежнему оставался их мудрым добрым доктором Дермотом.

Как и каждую субботу, в обеденное время мне принесла счета Ханна Харти, единственная бывающая у меня леди. Она была квалифицированным бухгалтером, воплощением осмотрительности, и общалась с массой людей в городке. Ровно пять суббот спустя после того, как Мэгги Кернан выкинула свой номер, Ханна откашлялась и прямо заявила мне, что я теряю очень многих пациентов, которые хотят лечиться у доктора Уайта. И, таким образом, существенную часть заработка.

Сначала я ей не поверил. Ханна всегда немного сгущала краски. Дело было и в том, что она давным-давно заигрывала со мной. Но я не думал, что это правда.

Я никогда не обнадеживал ее. В течение нескольких лет я лечил ее мать. Ханна, конечно, присматривала за ней, но я часто заходил на всякий случай, и если они ужинали, то приглашали меня присоединиться.

Я никогда не был женат. Однажды предложил руку и сердце женщине, но она сказала, что я слишком беспечный и она никогда не согласится на роль супруги провинциального врача. Ну что ж, я такой, какой есть. Я не собираюсь меняться ради кого бы то ни было, так что не особенно долго вспоминал ее и ее слова.

Я внимательно выслушал Ханну, и, конечно, не прошло и получаса после ее сообщения о падении доходов, как начал действовать.

Я зашел поболтать в семью Фолли. Старик отец был плох; долго он не протянет. Но я был полон заботы о нем, сказал, что у него богатырское здоровье и состояние его превосходно. Когда я покидал их, вся семья Фолли была мне очень признательна. И я очередной раз сказал сам себе, что именно этого и ждут от доктора: чтобы он создавал хорошее настроение, ободрял, поддерживал, а не пугал их статистикой, тестами и исследованиями.

По дороге домой я встретил молодого доктора Уайта.

— Вся эта шумиха вокруг Мэгги Кернан… — начал он неловко.

— Да? — Мой голос был холоден.

— Ну, мне не хотелось бы, чтобы вы думали, что я вмешиваюсь в вашу работу… — сказал он, переминаясь с ноги на ногу.