Ожерелье королевы - Александр Дюма (2014)

– Прекрасный номер, Альдегонда, – объявил он, завершив прочтение. – Ты уже читала его?

– Пока нет, я еще не сварила суп, – отвечала старуха.

– А я доволен номером, – объявил газетчик, воздевая над своим тощим ложем еще более тощие руки.

– Да? – поинтересовалась Альдегонда. – А знаете, что говорили о нем в типографии?

– И что же там говорили?

– Что на этот раз вам не отвертеться от Бастилии.

Рето сел и невозмутимым голосом объявил:

– Альдегонда, Альдегонда, свари мне лучше суп повкусней и не лезь в литературу.

– Вечно одно и то же, – пробурчала старуха. – Бесстрашен, как дворовый воробей.

– С сегодняшнего номера я куплю тебе пряжки, – пообещал газетчик, заворачиваясь в простыню сомнительной белизны. – Много уже куплено экземпляров?

– Пока ни одного, и пряжки мне не больно-то светят, если так пойдет и дальше. Вспомните-ка удачный номер, направленный против господина де Брольи[78]: к десяти часам было уже продано сто экземпляров.

– А я трижды выскакивал на улицу Старых Августинцев, – подхватил Рето. – От любого шума меня бросало в жар. Эти военные – ужасные грубияны.

– Из этого я делаю вывод, – не уступала упрямая Альдегонда, – что сегодняшний номер не стоит того, где писалось о господине де Брольи.

– Пусть так, – согласился Рето, – зато мне не придется столько бегать и удастся спокойно съесть суп. И знаешь, Альдегонда, почему?

– Ей-богу, нет, сударь.

– А потому, что я атаковал не человека, а принцип, не военного, а королеву.

– Королеву? Слава тебе Господи! – пробормотала старуха. – Тогда ничего не бойтесь. Если вы атаковали королеву, вы прославитесь, мы продадим все номера, и я получу пряжки.

– Звонят, – сообщил Рето, вылезая из постели. Старуха побежала в лавку, чтобы принять посетителя. Через минуту она вернулась – сияющая, торжествующая.

– Тысяча экземпляров одним махом, – сообщила она. – Вот это заказ!

– На чье имя? – живо спросил Рето.

Не знаю.

– Надо узнать. Мигом сбегай.

– Ну, времени у нас в достатке: не так-то просто пересчитать, перевязать и отгрузить тысячу номеров.

– Быстро беги, говорю тебе, и узнай у слуги… Это слуга?

– Нет, носильщик, крючник, по выговору овернец.

– Поди выспроси, узнай у него, кому он понесет эти номера.

Алвдегонда поспешила исполнить поручение; ступеньки деревянной лестницы заскрипели под ее тяжелыми шагами, и вскоре сквозь пол донесся ее пронзительный голос. Носильщик ответил, что газеты он понесет на Новую улицу Сен-Жиль на Болоте, графу Калиостро.

Газетчик подскочил от радости, чуть не развалив свою кровать. Он встал и пошел самолично ускорить доставку такого количества номеров, доверенных одному-единственному рассыльному, изголодавшемуся скелету, почти столь же бесплотному, как газетный лист. Тысяча экземпляров были подцеплены на крючья овернца, и тот, сгибаясь под ношей, скрылся за решеткой.

Сьер Рето уселся, чтобы написать для будущего номера об успехе этого и посвятить несколько строк щедрому вельможе, соблаговолившему приобрести целую тысячу экземпляров памфлета, который можно рассматривать как политический. Г-н Рето тихо ликовал, оттого что так ловко раздобыл столь ценные сведения, как вдруг во дворе снова прозвучал звонок.

– Еще за тысячей экземпляров, – предположила Альдегонда, разохотившаяся после первого успеха. – Ах сударь, и в этом нет ничего удивительного: раз речь идет об австриячке, все будут вторить вам.

– Тихо, тихо, Альдегонда! Не надо так громко. Австриячка – это оскорбление, которое будет стоить мне Бастилии, как ты и предупреждала.

– А что же, разве она не австриячка? – хмуро спросила Альдегонда.

– Это прозвище пустили в оборот мы, журналисты, но не надо им злоупотреблять.

Снова раздался звонок.

– Сходи, Альдегонда, посмотри. Не думаю, что это опять за газетами.