Ожерелье королевы - Александр Дюма (2014)

Поэтому, расположившись в карете, она принялась сравнивать прекрасный Версальский дворец, богатую, роскошную обстановку с бывшей своей комнатой на пятом этаже на улице Сен-Жиль, величественных лакеев – со своей старой служанкой.

Но почти мгновенно жалкая мансарда и старуха служанка растаяли в тумане прошлого, подобно тем видениям, что, исчезнув, перестают существовать. И Жанне представился ее домик в Сент-Антуанском предместье, такой изысканный, такой изящный, такой комфортабельный, как сказали бы в наши дни, и лакеи, пусть не в так богато расшитых ливреях, но столь же почтительные и услужливые. Этот дом и эти лакеи были ее собственным Версалем, там она была королевой не меньше, чем Мария Антуанетта; любое ее желание, если только оно не выходило за пределы, нет, не скажем, необходимого, но разумного, исполнялось так же точно и быстро, как если бы у нее был скипетр.

Эти мысли способствовали тому, что Жанна вернулась к себе с сияющим лицом и улыбкой на устах. Час был еще не поздний; она взяла бумагу, перо, чернила, написала несколько строчек, вложила листок в надушенный тонкий конверт и позвонила.

Звонок не успел умолкнуть, а дверь уже отворилась, и на пороге появился лакей.

– Да, я была права: даже королеве служат не лучше, – пробормотала Жанна, после чего, протянув конверт, сказала: – Письмо его высокопреосвященству кардиналу де Рогану.

Лакей подошел, взял конверт и, не произнеся ни слова, с безмолвной исполнительностью, отличающей слуг из хороших домов, вышел.

Графиня впала в глубокую задумчивость, но причина последней была отнюдь не новой – она была связана с мыслями, которые Жанна обдумывала в дороге.

Не прошло и пяти минут, как в дверь заскреблись.

– Войдите! – крикнула графиня де Ламотт. Появился тот же лакей.

– В чем дело? – поинтересовалась г-жа де Ламотт с легким недовольством, оттого что приказ ее до сих пор не исполнен.

– Я вышел, чтобы исполнить приказ вашего сиятельства, – доложил лакей, – а в дверь как раз стучится его высокопреосвященство. Я сказал, что послан к нему во дворец. Он взял у меня письмо вашего сиятельства, прочитал и выскочил из кареты, сказав: «Отлично! Доложите обо мне».

– И что же дальше?

– Его высокопреосвященство здесь, он ждет, угодно ли будет вашему сиятельству принять его.

Губы графини тронула чуть заметная улыбка. Секунды через две она с явным удовлетворением сказала:

– Просите.

Зачем нужны были г-же де Ламотт эти две секунды – чтобы заставить князя церкви ждать у нее в передней или чтобы окончательно обдумать и завершить свой план?

Вошел принц.

А был ли готов у Жанны план, когда она вернулась к себе и послала за кардиналом, когда так обрадовалась, узнав, что кардинал уже здесь?

Да, потому что прихоть королевы, подобная одному из тех блуждающих огоньков, что озаряют долину во время мрачных и страшных событий, прихоть королевы, но, главное, все-таки женщины, открыла взору графини-интриганки все тайные извивы души, слишком к тому же горделивой, чтобы принимать предосторожности и скрывать их.

Дорога из Версаля в Париж долгая, и, когда рядом сидит бес алчности, у него оказывается вполне достаточно времени, чтобы нашептать на ухо самые дерзкие, самые корыстные планы.

У Жанны закружилась голова от суммы в полтора миллиона ливров, олицетворенных в бриллиантах гг. Бемера и Босанжа, что сияли на белом атласе футляра. Да и то сказать, разве полтора миллиона ливров не могли показаться княжеским богатством любому, а уж подавно бедной попрошайке, которая еще не забыла, как протягивала к сильным мира сего руку за подаянием.

Конечно, расстояние от Жанны де Валуа с улицы Сен-Жиль до Жанны де Валуа из Сент-Антуане кого предместья было куда длиннее, чем от Жанны де Валуа из Сент-Антуанского предместья до Жанны де Валуа, обладательницы ожерелья.

Она уже проделала большую половину пути, ведущего к богатству.