Ожерелье королевы - Александр Дюма (2014)

Приняв такое решение со стремительностью человека, у которого каждая секунда на счету, доктор Луи освежил прохладной водой лицо раненого и уложил его на кровати так, чтобы тот не мог повредить себе, если начнет метаться, и не свалился с нее. Он закрыл на висячий замок ставни, запер дверь на два оборота, а ключ спрятал в карман и направился к королеве, но сперва, правда, убедился, постояв под дверью и у окна, что крик Оливье не слышен снаружи и невозможно разобрать, о чем он кричит.

Овернца ради вящей предосторожности он запер вместе с пациентом.

Почти у самых своих дверей доктор наткнулся на г-жу де Мизери, которую королева послала узнать новости о раненом. Она хотела войти к доктору.

– Пойдемте, сударыня, – сказал он ей, – я ухожу.

– Сударь, но королева ждет!

– А я, сударыня, как раз и иду к королеве.

– Королева желает…

– Заверяю вас, сударыня, королева узнает все, что пожелает. Идемте.

И он пошел таким стремительным шагом, что г-же де Мизери пришлось чуть ли не бежать, чтобы не отстать от него.

28. Aegri somnia[120]

Королева ждала сообщения г-жи де Мизери, но не врача.

Доктор Луи вошел с присущей ему непринужденностью.

– Ваше величество, – громко объявил он, – больной, состоянием которого интересуется его величество и вы, чувствует себя вполне сносно для человека, у которого лихорадка.

Королева знала своего врача, и ей было известно, что он не терпит людей, которые вопят во все горло, испытывая всего-навсего полустрадания, как он выражался.

Она сообразила, что г-н де Шарни несколько преувеличил тяжесть своего состояния. Сильным женщинам свойственно считать слабыми сильных мужчин.

– Рана ведь у него смехотворная, – бросила королева.

– Ну, как сказать, – ответил доктор.

– Сущая царапина.

– Да нет, ваше величество. И потом, что бы у него ни было, царапина или рана, он сейчас в лихорадке.

– Бедный юноша! И что, сильная лихорадка?

– Чудовищная.

– Вот как? – испуганно промолвила королева. – А мне и в голову не приходило, что вот так сразу… лихорадка…

Доктор быстро взглянул на королеву.

– Лихорадки бывают разные.

– Дорогой Луи, вы меня пугаете. Обычно вы успокаиваете, а сейчас я даже не понимаю, что с вами произошло.

– Ничего особенного.

– Вы так осматриваетесь по сторонам, оборачиваетесь с таким видом, словно хотите поведать мне какую-то тайну.

Не отрицаю.

– Вот как? Она что, касается лихорадки?

– Да.

– И ради этой тайны вы пришли сюда?

– Да.

– Так говорите. Вы же знаете, я любопытна. Итак, начнем с начала.

Как Пти Жан[121]?

– Да, дорогой доктор.

– Ваше величество…

– Так что же? Я жду.

– Нет, это я жду.

– Чего?

– Что вы станете задавать мне вопросы. Я не слишком хороший рассказчик, но, когда меня спрашивают, отвечаю, как по книге.

– Ну хорошо. Я спрашиваю вас: как протекает лихорадка господина де Шарни?

– Нет, вы неправильно начинаете. Сперва спросите меня, как получилось, что господин де Шарни оказался в одной из двух моих комнатушек, вместо того чтобы лежать в комнате, предназначенной для офицеров гвардии, на галерее.

– Ладно, спрашиваю об этом. Это и впрямь удивительно.

– На этот вопрос, ваше величество, я отвечаю, что я не захотел, чтобы господин де Шарни оставался в комнате на галерее, так как у него не совсем обычная лихорадка.

– Что вы хотите этим сказать? – с недоумением поинтересовалась королева.

– В лихорадке господин де Шарни беспрестанно бредит.

– Да?

– А в бреду бедный молодой человек, – продолжал доктор Луи, склонившись к королеве, – говорит о столь деликатных вещах, которых не должны слышать ни господа гвардцейцы, ни король, ни кто-либо другой.

– Доктор!

– Если вы не хотите, чтобы я рассказывал, не надо задавать мне вопросов.