Ожерелье королевы - Александр Дюма (2014)

– Как бы то ни было, – сказала она, – я приехала в Сен-Дени, чтобы потолковать с аббатисой, и мне захотелось увидеться с вами и заверить вас, что вдали, как и вблизи, я остаюсь вашим другом.

Андреа уловила этот оттенок; она испугалась, что в свой черед оскорбила ту, которая хотела ее обласкать; еще больше испугало ее, что она неосторожно приоткрыла проницательному взору другой женщины свою тяжкую рану.

– Желание вашего величества для меня большая честь и большая радость, – печально ответила она.

– Не говорите так, Андреа, – возразила королева, сжимая ее руку, – вы надрываете мне сердце. Да неужели несчастная королева обречена не иметь ни единой подруги, ни одной близкой души; неужели, встречаясь глазами с таким ясным взглядом, как ваш, она будет искать в нем только корысть или ненависть? Что ж, Андреа, позавидуйте королевам, владычицам достояния, чести и жизни своих подданных! Да, они королевы! Да, и золото, и кровь народа принадлежит им – но только не сердца, не сердца! Сердец они отнять не могут: они могут лишь получить их в дар.

– Уверяю вас, ваше величество, – дрогнув под влиянием этой горячей речи, возразила Андреа, – что я любила вас так, как никогда уже не полюблю в этой жизни.

И, покраснев, она опустила голову.

– Вы меня любили? – воскликнула королева, на лету уловив смысл сказанного. – Значит, вы более меня не любите?

– О, ваше величество!

– Я ничего у вас не прошу, Андреа. Будь проклят монастырь, который так быстро убивает сердца!

– Не вините мое сердце, – пылко возразила Андреа, – оно мертво.

– Ваше сердце мертво. Вы ли это, Андреа? Молодая, прекрасная – вы утверждаете, что ваше сердце мертво! О, не играйте этими зловещими словами. У кого сердце мертво, у тех не бывает такой красоты, такой улыбки; нет, Андреа, не наговаривайте на себя.

– Повторяю вам, ваше величество, ничто при дворе, ничто в свете меня больше не манит. Здесь я живу, как трава, как растение: у меня есть мне одной ведомые радости; вот почему только что, когда я увидела вас, свою блистательную государыню, я, робкая отшельница, не сразу поняла, что происходит: мои глаза зажмурились, ослепленные вашим блеском; умоляю вас, простите меня: в том, что я забыла суетную пышность света, нет большого греха; мой духовник каждый день хвалит меня за это, ваше величество, молю вас, не будьте ко мне строже, чем он.

– Так вам нравится в монастыре? – спросила королева.

– Я наслаждаюсь уединением.

– И не жалеете ни о каких радостях мира?

– Ни о каких.

«Силы небесные! – подумала королева. – Неужели я потерплю поражение?»

И по ее жилам пробежал смертельный холод.

«Попробуем ее искусить, – решила она. – Если это средство не удастся, прибегнем к мольбам. Боже милосердный, неужели мне придется умолять ее, чтобы она не отвергала господина де Шарни! За что мне такая мука!»

Справившись с волнением, Мария Антуанетта заговорила вновь:

– Андреа, вы столь решительно изъявили свое довольство, что лишили меня надежды, которую я питала.

– Какой надежды, ваше величество?

– Не будем об этом говорить, коль скоро намерения ваши так тверды… Увы, я лелеяла тень мечты, но вот она развеялась! Я живу среди теней! Не будем больше к этому возвращаться.

– И все-таки, ваше величество, раз уж вам этого хотелось, объясните мне…

– Зачем же? Вы удалились от мира, не правда ли?

– Да, государыня.

– По доброй воле?

– О да, по доброй воле.

– И вы довольны своим решением?

– Как никогда прежде.

– Вот видите, в таком случае мои речи излишни. Бог свидетель, я на мгновение поверила, что могу сделать вас счастливой.

– Меня?

– Да, вас, неблагодарная, а вы еще на меня роптали. Но теперь вам открылись иные радости, вы лучше, чем я, знаете, что вам по вкусу, в чем ваше призвание. И я отказалась…

– Сделайте милость, ваше величество, скажите мне в конце концов, о чем идет речь.