Ожерелье королевы - Александр Дюма (2014)

Посреди моста ждала почтовая карета. Там за спиной приятеля прятался г-н Босир, не дерзавший открыто присоединиться ко всеобщему ликованию. Он подал Оливе знак, и та вышла из фиакра под крики толпы, которые готовы были превратиться в улюлюканье. Но что такое улюлюканье для артиста, которому грозили град тухлых яиц и изгнание из театра!

Олива села в карету и очутилась в объятиях Босира; он так стиснул ее, что едва не задушил, и больше не размыкал рук; орошая ее слезами и осыпая поцелуями, он перевел дух только в Сен-Дени, где они переменили лошадей, не встретив никаких помех со стороны полиции.

Тем временем Жанна, видя, что все эти люди отпущены на свободу, веселы и счастливы, удивлялась, почему ей никто ничего не сообщает.

– А как же я? – вскричала она. – Почему ко мне применяют такую изощренную жестокость, почему не сообщают приговор?

– Успокойтесь, сударыня, – промолвил Юбер, входя, – успокойтесь.

– Не может быть, чтобы вы ничего не знали, – отвечала Жанна, – вы знаете! Вы знаете! Так скажите мне!

– Сударыня…

– Если вы не варвар, скажите мне: вы же видите, как я страдаю.

– Нам, сударыня, простым тюремным надзирателям, запрещается разглашать приговоры: их читают секретари суда.

– Если вы просто боитесь, то вы чудовищно жестоки! – воскликнула Жанна в приступе ярости, испугавшем привратника, который опасался повторения вчерашней сцены.

– Нет, – сказал он. – Успокойтесь, успокойтесь же.

– Тогда говорите.

– А вы наберетесь терпения и ничем меня не выдадите?

– Обещаю, клянусь, только говорите!

– Ну что ж! Его высокопреосвященство оправдан.

– Знаю.

– В отношении графа Калиостро дело прекращено.

– Знаю! Знаю!

– С мадемуазель Оливы снято обвинение.

– Дальше! Дальше!

– Господин Рето де Билет приговорен…

Жанна содрогнулась.

– …к галерам.

– А я? А я? – в исступлении топая ногами, возопила она.

– Терпение, сударыня, терпение. Вы же обещали, не правда ли?

– Ну вот, я успокоилась, только говорите. Я приговорена?

– К изгнанию, – нетвердым голосом произнес привратник, отводя глаза.

В глазах у графини вспыхнул огонь радости, вспыхнул и тут же погас.

Потом она испустила пронзительный вопль и в притворном обмороке упала на руки Юбера и его жены.

– А что было бы, – шепнул привратник на ухо г-же Юбер, – если бы я сказал ей правду?

«Изгнание… – размышляла Жанна, простертая в притворном припадке, – это означает свободу, и богатство, и отмщение, об этом я и мечтала… Победа!»

40. Казнь

Жанна все еще ожидала секретаря суда, который, как обещал привратник, должен был явиться к ней и огласить приговор.

Теперь, когда ее уже не терзала тревога, она страдала только от сравнения своей участи с участью других подсудимых, иными словами, от гордыни. Но она говорила себе:

«Какое дело мне, неразумной женщине, до того, что суд счел господина де Рогана невиновным, а меня виноватой? Разве меня карают за совершенную мною ошибку? Нет. Если бы в глазах света я была истинной и законной Валуа, если бы за меня, как за его высокопреосвященство, хлопотали принцы да герцоги, выстраивались на пути у судей, умоляя их всем своим видом, и траурным крепом на шпагах, и белыми траурными нашивками на платье, – не думаю, что бедной графине де Ламотт было бы отказано, и уж конечно, в предвидении столь высокого заступничества представительницу рода Валуа избавили бы от позора скамьи подсудимых.