Возвращение любви - Ирина Хохлова (1995)

Уж сколько ласковых слов слышала от него за пять лет замужества, а тут чуть не расплакалась — таким дорогим показалось это скупое «Я уберу», за которым стояла обычная забота.

«Совсем психованная стала, — думала она, собираясь. — А как же другие живут? Чуть возникли трения в семье, и ты уже сама не своя. Неужели так любишь своего Углова?»

— Я пошла, — бросила с порога.

Валерий не ответил. Прежде всегда провожал. Стоит на крыльце и смотрит, как она спешит к автобусной остановке.

Ну, ничего. Надо терпеть. Только терпение тут поможет.

Узнав, что Елена едет на свою родину с мужем, Ира пожала плечами и покачала головой.

— Странное решение, — произнесла она. — Очень странное. Потом она будет говорить, что заранее все предвидела.

Глава четвертая

Странным образом действуют на человека огонь и вода. Можно бесконечно смотреть на костер, на играющие языки пламени и не чувствовать скуки. Так же и вода, особенно проточная, не докучает человеку. Должно быть, что-то от пращуров осталось в нас, в современных людях, и, как они, мы поверяем свои чувства и мысли огню и воде.

Все, кому приходилось сидеть у костра, знают, как хорошо и спокойно в это время думается.

Таким же чудесным свойством обладает и дорога. Смотреть в окно вагона можно долго, даже если за ним однообразная тундра. Елена в этот раз впервые почувствовала колдовское действие дороги. В том же, должно быть, состоянии задумчивости и умиротворения пребывал и Валерий Углов. Морщины на его лице разгладились, глаза стали мягче, и часто в них отражалась тихая грусть.

После Инты Елена и Валерий остались в купе одни: ехавшие с ними старичок со старухой сошли, пожелав счастливого пути и поблагодарив за милое соседство.

Поезд бежал ровно, колеса бойко стучали на стыках, а плоская тундра за окном поворачивалась, как гигантская пластинка на оси. Мелькали телеграфные столбы, напоминающие тощих путников, несущих на плечах бесконечные провода.

— Смотри! — воскликнула Елена.

На самом горизонте белели вершины Уральских гор: как будто кто-то разбросал кусочки мела.

Валерий долго смотрел на далекие горы и почему-то вздохнул.

— Хочешь есть? — спросила она.

— Нет.

— А чаю? В термосе есть.

— Пожалуй.

Они ехали вторые сутки, но Елена ни разу не заговорила о чем-нибудь таком, что могло бы напомнить о недавней ссоре. Она оказалась права, перемена обстановки успокоительно подействовала на Валерия. Должно быть, он о многом передумал. Был спокоен и даже внимателен к ней. Только она поведет глазами, а он уже подает книжку. Поправит постель, накроет одеялом. И вообще, женщина отлично чувствует, когда мужчина думает о ней.

— Сколько тебе сахару?

— Два куска.

Можно говорить о чем угодно и прекрасно понимать, что мир наступил. Если он покаялся в душе, этого достаточно Елене. Ей не надо слов, извинений, уверений. Он гордый, пусть молчит, а она поймет. И конечно, простит.

Уже наступила ночь, а под голубыми небесами было все так же светло, как днем.

— Белые ночи, — сказала Елена. — Помню, приехал к нам в деревню мужчина. Откуда-то с юга. Тогда многие ехали за длинным рублем. И вот ходит и уснуть не может. Все время, говорит, светло и светло. Что такое? Не могу я при свете спать. Помаялся от бессонницы и уехал.

Валерий сидел, привалясь спиной к стенке. Он молчал, и было непонятно, слушал ее или нет.

Она тоже умолкла и смотрела в окно, смутно улыбаясь. Внезапно Валерий произнес:

— Я русский офицер. — В голосе его звучали гордость и боль. — У меня в крови — стоять на защите Отечества.

Должно быть, эти мысли мучили его давно, и теперь они вырвались, чему способствовала дорога. Она, дорога, вообще располагает к откровенности. Елена боялась словом помешать, боялась спугнуть его и сидела, застыв.