Возвращение любви - Ирина Хохлова (1995)

Дело шло к вечеру. Небо затянули тучи. Того гляди — пойдет дождь. Деревья стояли притихшие, свесив сочные зеленые листья, словно послушно ожидали, чем их наградит небо: смоет ли дождем, согреет ли солнцем.

Елена вспомнила слова Валерия о том, что Сергей присмотрел уже для них жилье. Значит, все-таки бросать школу, бросать учеников? Эта мысль, так огорчавшая раньше, показалась на этот раз не столь существенной. В школе найдут замену, а Валере без нее не обойтись. Может, это и есть ее предназначение? То самое, о котором писал Петр. А причем здесь Петр? Какая связь? Надо разобраться в этом.

Елена выбрала в укромном месте пустую скамейку, села. Так при чем здесь Петр? Ага, вот он появляется в конце аллеи, подходит к ней ровной плывущей походкой, кланяется, чуть приподняв котелок — он одет как аристократы пушкинских времен, — он садится рядом, иронически склонив голову.

— У тебя метельно на душе, кузина? — спрашивает он.

— Да не то, чтобы… Но тревожно.

— Тебя тревожит, что ты не узнаешь Валерия. Я догадался?

— Но я рада, что нашла его.

— Может быть, пока не поздно, оба подумайте, стоит ли вам пытаться что-то восстанавливать? Чаще всего из этого ничего не получается. Разбитый сосуд…

— Неправда! Я не насчет сосуда. Я люблю Валеру!

— Зачем же тогда кричишь об этом? Хочешь что-то доказать себе?

— Мне нечего доказывать, Петр. Это правда — я люблю.

— Того, который был? Или того, который исповедовался?

— Для меня это один человек.

— Ты уверена? Ну да ладно… Мне стало неловко, кузина, когда ты высказалась насчет его геройства.

— Я сама почувствовала неловкость.

— Ах-ах, он один продолжал стрелять. Но в кого?

— Я забыла о том, какие теперь войны на дворе.

— Он стрелял в людей, которых, возможно, знал. Помнишь, вы отдыхали с ним в Абхазии? Вас пригласили в гости. Было много народу. Пели песни, ели шашлыки. Вспомни лица гостей. Он стрелял в них.

— Я не хочу об этом! Я ненавижу политику!

— Хорошо, кузина, не будем. А как тебе понравилась история с Ириной?

— Это касается только меня.

— Нет, кузина. Это больше касается его. Зачем мужчина рассказывает о какой-то мимолетной интрижке своей жене? Пусть даже письменно. Зачем?

— Знаешь, Петр, что мне показалось?

— Что же?

— Этой истории с Ириной не было. Потому и письменно.

— Он ее придумал? Зачем?

— То есть они действительно ехали в одном купе — двое мужчин и две девушки. С Мешковым все правда. А насчет Ирины он придумал. Он сидел напротив этой девушки, говорил о каких-то пустяках и представлял, как все могло бы быть, если бы ему захотелось досадить Елене.

— Прямо какой-то садизм.

— Он исповедовался в своих грешных помыслах.

— Чтобы получить индульгенцию?

— А хотя бы и так.

— Возможно… Но я мало верю в это. Война делает мужчин грубыми и циничными. Ты уверена, что он тебя любит, этот наемник?

— Не называй его так. Он мужчина. А мужчины, как всегда было, могут стать и наемниками.

— Ты оправдываешь его.

— Потому что люблю. И конечно же, он меня любит. Он пронес свое чувство через ад.

— Может быть, за это дать ему Героя?

— Не издевайся, Петр.

— Я никогда не понимал твоей любви к нему. Может, только теперь кое-что понял. И потому понял, что ты ему все простила. Даже те муки, которые перенесла по его вине…

Елена вздрогнула, почувствовав чей-то взгляд. Вскинула глаза и увидела худого сутулого мужчину в больничном халате. Тот стоял шагах в пяти и пристально смотрел на нее.

— Простите, — смутился он.

— Что вам нужно?

— Мне? Ничего, — помотал он головой. — Я увидел на вашем лице страдание.

— Вам показалось.

— Еще раз… простите. — И он пошел дальше по аллее.