Творящие любовь - Джудит Гулд (1998)

— А теперь, — негромко сказала она правнучке, — тебе придется простить меня. Я немного устала. Мне пора ложиться спать, сегодня вечером я смогу уснуть спокойно. «Отели Хейл» в хороших руках. Все бумаги уже подписаны, все, что собиралась, я сделала. Теперь я хочу отправиться домой и отдохнуть. Прямо сейчас, хорошенько выспавшись ночью и позавтракав прямо в постели завтра утром. Может быть, мне даже удастся посмотреть немного телевизор. — Потом заговорила громче, обращаясь ко всем: — А вы оставайтесь и продолжайте веселиться. Но вам лучше прислушаться к моей правнучке, когда она предложит вам разойтись. Она твердый орешек. Вроде меня. — И с этими словами Элизабет-Энн немного откинулась назад, ее лицо осунулось, словно от боли.

— Прабабушка, — забеспокоилась Дороти-Энн, — с тобой все в порядке?

Элизабет-Энн открыла один глаз и посмотрела на нее с выражением крайнего изумления.

— Конечно, я в порядке! — рявкнула она в притворном раздражении. — А почему бы мне не быть в порядке? Неужели нельзя оставить пенсионерку в покое? — Потом она повернулась и подняла одну руку, указывая вперед жестом полководца. — Домой, мисс Бант!

Шумно сопя, мисс Бант покатила Элизабет-Энн. Толпа расступилась, давая им дорогу. И пока кресло катилось по бальному залу, их сопровождали музыка и аплодисменты.

Старая королева отреклась от власти. Новую королеву только что короновали.

Когда они вернулись в «Мэдисон Сквайр», Элизабет-Энн обратилась к мисс Бант:

— Я хотела бы немного посидеть одна на террасе, если вы не… — Она говорила тихо, но острый приступ боли, исказивший лицо и заставивший выгнуть, словно кошка, спину, прервал ее на полуслове.

Мисс Бант узнала симптомы. За прошедшие несколько месяцев она к ним привыкла.

— Кончилось действие вашего обезболивающего? — хрипло спросила сиделка. — Дать вам еще одну таблетку?

Но приступ прошел, и Элизабет-Энн теперь только тяжело дышала. Ее ум снова прояснился.

— Зачем мне это нужно? — раздраженно спросила она.

Сиделка знала, что нет смысла спорить с Элизабет-Энн, и опустила глаза.

— Отлично. — Элизабет-Энн снова выпрямилась, ее губы сурово сжались. Она никогда не обсуждала свою болезнь с сиделкой, но знала, что лекарства, тайные визиты в больницу и недавние послеоперационные швы говорят сами за себя. Все-таки мисс Бант — опытная сиделка. Элизабет-Энн была благодарна ей за молчание и тактичность, уважение к очевидному желанию ее пациентки не допустить, чтобы кто-то узнал о ее состоянии. Было большим облегчением не объяснять, даже мисс Бант, насколько широко распространились метастазы в ее теле. Хирургам никогда не удалить их все. Это невозможно было сделать, и теперь они были всюду, вцепившись во все жизненно важные органы крепкой, неотторжимой хваткой. — На террасу, мисс Бант, — негромко велела Элизабет-Энн.

Сиделка кивнула и прокатила кресло между французскими дверями. Поставила его на ручной тормоз и осторожно закутала женщину в плед.

Элизабет-Энн усмехнулась, потом бросила добродушно:

— А теперь, ради Бога, оставьте меня в покое. Я не ребенок.

Мисс Бант колебалась.

— Вы… Хотите, я побуду с вами?

— Нет, я действительно хочу остаться одна. — Элизабет-Энн взяла сиделку за руку и пожата ее, слабо улыбаясь. — Верная мисс Бант, — мягко сказала она. — Что бы я без вас делала?

Сиделка покачала головой. Она готова была заплакать.

— Не надо, не плачьте, — строго прошептала Элизабет-Энн. — Слезы для тех, кто сожалеет о чем-либо. У меня нет сожалений. Никаких. Я прожила достойную жизнь. — Она помолчала. — Я вам оставляю хорошие средства. Вы сможете наконец уйти на пенсию. Вы были очень добры ко мне, и я благодарю вас.

Мисс Бант молча кивнула, не находя слов, и повернулась, чтобы уйти.

— Я хочу попросить вас о последнем одолжении.

— Да? — хрипло откликнулась сиделка.