У алтаря - Эльза Вернер (2013)

— Прошу вас, фрейлейн Гюнтер, высказать этому странному господину свое желание, — обратился Оттфрид к Люси, весь дрожа от гнева. — Скажите ему, что вы доверяете мне и не нуждаетесь в его опеке.

Люси ничего не отвечала. Она находила вмешательство отца Бенедикта неслыханной дерзостью. Будь это кто-нибудь другой, она страшно возмутилась бы и сумела бы показать, что это — не его дело, но мрачный монах сковывал ее волю. В душе она с большой горечью сознавала, что подчиняется этому чужому человеку, что его большие темные глаза имеют над ней какую-то необъяснимую власть; она чувствовала, что не в состоянии сказать ни одного слова против него.

В то же время Люси надеялась, что Оттфрид, несмотря на запрещение монаха, подойдет к ней, и тогда она, опираясь на его руку, почувствует себя сильнее. Но граф, по-видимому, решил пока отступить. Он смерил отца Бенедикта бешеным взглядом и сквозь зубы процедил:

— Я требую от вас объяснения, ваше преподобие.

— Вы можете получить его в любой момент, как только мы будем одни, — ответил монах.

Люси почувствовала, что отец Бенедикт крепче сжал ее руку и направился в лес. Девушка быстрыми шагами шла вперед, желая как можно скорее избавиться от непрошеного проводника. Монах выпустил ее руку, как только они углубились в лес, и теперь шел рядом с нею.

Около получаса они шли молча, не проронив ни слова, и это молчание еще больше сердило Люси. Девушка видела в нем безмолвное осуждение, точно она совершила что-то дурное, тогда как в сущности оскорбил ее отец Бенедикт, а не она его. Сердце ее сжималось от негодования, она осуждала также и Оттфрида. Как он мог отпустить ее с этим ужасным монахом? Он должен был понять, что она молчит только потому, что боится мрачных, таинственных глаз, должен был насильно оттолкнуть отца Бенедикта и сам проводить ее. Слезы подступали к глазам Люси, и если бы противный монах сказал ей хоть одно слово, она бы расплакалась.

Наконец лес окончился, за ним начинались владения Гюнтера. Издали уже была видна крыша дома, невдалеке в поле работали крестьяне.

Отец Бенедикт остановился.

— Я, кажется, поступил против вашего желания, сударыня, лишив вас общества графа, — проговорил он. — Вы, конечно, нашли мое вмешательство неслыханной дерзостью, но я не только не прошу извинить меня за него, а позволю себе дать вам совет избегать встреч с Оттфридом Ранеком. Я знаю, что вы отнесетесь к этому совету с полным презрением, так как он исходит из уст «ненавистного монаха», но считаю своим долгом сказать вам, что граф пользуется дурной репутацией, и всякая молодая девушка, если она даже умеет держать его в известных границах, все же рискует своим добрым именем, оставаясь с ним наедине. Вы поступили очень неосторожно, выйдя к нему на свидание.

— Я вышла к нему на свидание? — возмущенно воскликнула Люси. — Вы, может быть, еще скажете, что я сама назначила ему свидание?

— Не станете же вы меня уверять, что случайно встретились с графом? — сурово сказал монах, впиваясь в лицо молодой девушки пронизывающим взглядом.

Это незаслуженное обвинение переполнило чашу страданий Люси. Слезы обиды и гнева хлынули из ее глаз.

— Я не хочу ни в чем уверять вас, — запальчиво возразила она, — но не позволю, как граф Ранек, наносить мне оскорбление. Я не хочу слушать несправедливые выговоры, не хочу, не хочу! — и она, топнув своей маленькой ножкой, громко разрыдалась.

— Вы не ждали графа? Нет? — медленно спросил отец Бенедикт.

Люси не отвечала, продолжая горько плакать, как глубоко обиженный ребенок.

Монах подошел к ней и страстным движением схватил обе ее руки. Несмотря на свое волнение, молодая девушка заметила, что он взволнован еще больше, чем она. Его руки дрожали, глаза горели, голос прерывался, словно ему не хватало воздуха.

— Ответьте мне, Люси! Вы не ожидали графа?

— Конечно, нет! — почти крикнула Люси, выведенная из себя допросом монаха.