Большие девочки не плачут - Франческа Клементис (2004)

— А Линда Алдертон?! Помогает своему мужу в семейном бизнесе. Он разрешил ей вести бухгалтерские курсы по вечерам, и знаешь что? Прежде чем уйти, она каждый вечер оставляет мужу еду на столе…

Марина посмотрела на дверь, радуясь про себя, что появился отец и избавил ее от того, чтобы слушать рассказ о чьей-то свадьбе.

— Ах да, я тебе еще не рассказала о свадьбе Гэби Рашфорт…

Марине удалось избежать мучений. Она вспомнила о коробке песочного печенья, которую тайком пронесла в спальню. Специально для толстушек ТФБП. Она собралась кутить, и ей было все равно, как сильно она себя после этого возненавидит.

В доме Сюзи и Кена было рождественское утро.

Сюзи как раз заканчивала телефонный разговор с Мариной.

— Спасибо за подарок! Как всегда — лучше всех! Ты единственная, кто покупает мне сережки. Кен всегда компенсирует отсутствие вдохновения тем, что покупает мне кучу золота. Да если я надену его, меня тут же ограбят.

Марина рассмеялась, радуясь первому проявлению рождественского тепла, не навеянного алкоголем.

— Спасибо за книги, Сюзи. Мне уже больше никто не покупает книг.

Она ничего не сказала о кулинарной книге с низкокалорийными рецептами, которую мать подарила ей утром.

— Не за что. Я купила тебе все те книги, которые хотела прочитать сама, поэтому можешь отдать мне их, когда прочитаешь!

— Да когда тебе читать, Сюзи, если у тебя столько всяких дел?

Наступило короткое молчание. Уж не сболтнула ли я чего лишнего, подумала Марина. Когда Сюзи снова заговорила, голос у нее был другой.

— Если задуматься, ты права. Что ж, может, я приму новогоднее обязательство больше времени уделять самой себе. А уж я-то точно знаю, чем буду заниматься в это время. — Она хихикнула. — Ну да ладно, надо бежать. С Рождеством, Му! Не ешь много! Привет маме и папе! Пока!

Марина с ужасом подумала о том, что ее только что подразнили некой тайной и тут же отняли, прежде чем она успела схватить суть. Хотелось бы ей иметь секреты, которыми можно было бы так же манипулировать. То есть помимо тех, которые имеют отношение к пище. Рождественский день показался ей необычайно длинным.

Сюзи положила трубку и окинула взором свой дом, в котором обычно царил безупречный порядок. Вокруг остались следы великого побоища, которое случается в это время: куски оберточной бумаги, точно мертвецы, валялись на полированном паркетном полу; на мраморных кофейных столиках разбросаны открытые коробки с играми, в которые еще не играли; возбужденные дети вырывали друг у друга пульт управления телевизором; муж пребывал в счастливом забытьи, слушая в наушниках «Тристана и Изольду»; стены, покрытые золочеными, преувеличенных размеров рождественскими открытками с репродукциями классических картин, как будто кричали на нее; ни одна не была подписана, но на всех отчетливо выступали имена и адреса отправителей; закрытая кухонная дверь сиреной призывала ее к дню рабства; чертов Ноэль Эдмондз[11] демонически улыбался ей из больницы, где, как ни жаль, он не был пациентом.

— Да замолчите вы все! — закричала она на Элис и Фредерика.

В комнате стало тихо.

— Спасибо.

Она благодарно улыбнулась, но до глаз улыбка не добралась. В знак протеста двойняшки бросились наверх, чтобы открыть там коробки с шоколадными конфетами. Сюзи запретила матери покупать их, что оговорила особо.

Кен моргнул и слабо улыбнулся, дав понять, что отреагировал на вспышку, однако наушники не снял. Сюзи собралась было закричать на него — каков эгоист, с каким удовольствием устроился в этой домашней зоне военных действий, но тут зазвонил телефон. Она сняла трубку и ответила ровным бодрым голосом:

— Алло! С Рождеством!

Услышав голос на другом конце, она повернулась так, чтобы Кен не мог видеть ее лица.

— А что это ты вдруг сегодня решил мне позвонить? — прошипела она.

— Просто хотел сказать, что люблю тебя и твой подарок на мне.