Большие девочки не плачут - Франческа Клементис (2004)

Нэнси сощурилась и стала еще внимательнее смотреть на телеэкран, надеясь, что Марина истолкует это как добровольную глухоту и оставит ее в покое. Прежняя Марина ушла бы в себя, получив такой отпор, и занялась бы очередным пирожным. Но теперь Марина была другой. Она не притронулась к отвратительному набору пирожных и бисквитов, которые Нэнси выставила перед ней. Для Марины это было все равно что отравленное яблоко, пусть и красивое. Она намеренно отодвинула сахарницу, но чай помешала и поднесла чашку к своим ярко-красным губам с изяществом леди.

Еще совсем недавно подобное воздержание далось бы ей легко. Сегодня был второй день без таблеток, и бороться с искушениями становилось все труднее. Когда она ехала в машине к родителям, приманки проносились мимо нее всякий раз, как она проезжала мимо очередной заправки. «Конфеты и шоколад!» — манили неоновые вывески. Лучше зайти и наесться, а то окажешься там, где нечего будет есть несколько дней подряд. А что, если застрянешь в пробке и проголодаешься? Запасы жира практически истощены. Так можно и с голоду умереть. Или получить диабетический шок от недостатка сахара. Ну-ка, быстрее, запасись провизией, прежде чем в стране наступит дефицит!

Она глубоко дышала и методично, сосредоточенно сжевала три пакетика жевательной резинки. Только это и удерживало ее от того, чтобы не остановить машину и не ринуться в кондитерский магазин с открытым ртом.

С ума можно сойти, думала она. Еще и двух дней не прошло с тех пор, как я съела последнюю таблетку. Где-то в теле еще остался химический осадок. А желудок у меня теперь, наверное, в несколько раз меньше прежнего. Это все физиология. Я стала физиологически зависимой от таблеток, и теперь, когда у меня отняли костыли, моя защита рухнула.

А если то, что я принимала, не оксиметабулин? Допустим, это была «пустышка». Половина женщин глотали липовые таблетки, а посмотрите-ка на нас. Мы все похудели. Все дело в голове, а не в таблетках. Поэтому нужно лишь убедить себя, что я сбросила весь этот лишний вес благодаря силе воли и что в этих таблетках — пустой порошок. И мне никогда не будет не хватать того, чего у меня никогда не было.

Это теория. Как и все теории, выглядит она здорово, но ничего не значит. Теперь, когда она сидит напротив своей матери, все ее сомнения куда-то улетучились. Она остро ощущала свое физическое совершенство, зная, что соответствует материнскому идеалу женской красоты в той мере, какой сама Нэнси так и не смогла достичь. Нэнси не догадывалась, что Марине все труднее держаться за свой совершенный образ; она могла лишь преклоняться перед своей новой дочерью, присутствие которой нельзя было игнорировать.

— Ты слышала, что я спросила, мама? Почему после Испании ты больше не ездила за границу?

Не прошло и часа, как Нэнси удостоверилась, какое необыкновенное создание — ее дочь. Уверенная в себе, целеустремленная и упорная. Чуточку похожа на Нэнси, когда та была моложе. Намного моложе. Не отступится, пока не услышит ответ на вопрос. К своему удовольствию.

Она вздохнула, втянув в себя пятьдесят лет пыльных извинений, которые были несостоятельны еще тогда, когда она придумала их. Взяв в руки вязание, она энергично заработала спицами.

— За границу я не ездила потому, что в этом не было никакого смысла. Испания — для несмышленых подростков, ищущих приключений. Я ничего не добилась. Лишь обожгла себе пальцы. Училась на своих ошибках и осталась здесь.

— А чего ты добилась, никуда не поехав?

— Прожила жизнь здесь. Или ты хочешь сказать, что учение ни к чему?

— Да не сердись на меня, мама. Просто я пытаюсь понять тебя. Ты была блестящей учительницей. Все так говорили.

— Ну вот, опять ты за свое.

В уголках глаз Нэнси сверкнули огоньки, отдаленно напомнившие те, с которыми когда-то смелая девушка отправилась на войну, не имевшую к ней никакого отношения.