Пляжный клуб - Элин Хильдебранд (2015)

Ванс схватил Лав в объятия. Руки у него были красивые, мускулистые, с розовыми ладонями, точно лепестки нежного цветка. Ванс чмокнул ее в уголок глаза.

– Я от тебя без ума, так и знай.

– А я думала, ты не хочешь детей. Ведь ты их терпеть не можешь.

– Да это я просто так сказал, – признался Ванс. – У меня ведь имидж такой. Надо поддерживать репутацию.

– Так все это время, пока я считала, что ты ненавидишь детей, ты в тайне хотел завести собственных?

– Ну, в один прекрасный день почему бы и нет.

– Невероятно! Мужчина не имеет права менять точку зрения!

– Я подумал, что однажды будет неплохо завести ребенка.

– Ах, он подумал! – проронила Лав. – Дети не игрушка. Это огромная ответственность, которая возлагается на тебя до конца жизни.

– Да знаю, знаю, – улыбнулся Ванс. – Слушай, я же не сказал, что хочу ребенка прямо немедленно, через девять месяцев.

– Нет, конечно. Не хочешь ты никакого ребенка, – проговорила Лав. – Придет же такое в голову!

Ей отчего-то отказал голос. И когда она говорила, казалось, что кто-то скреб граблями по стеклу. Похоже, Ванс уверен, что сделал ей приятный сюрприз. Как в тот раз рэгтайм на фортепиано.

– Я сказал «однажды», Лав. Женщины вообще не понимают этого слова? «Однажды» – значит, «возможно, когда-нибудь в будущем». А вы вечно торопитесь: когда, когда, когда? Да никогда! Однажды я женюсь и заведу детей. Вот взять, к примеру, Мака. Разве они загадывали, что пройдет шесть лет и они поженятся? Ан нет, случилось. Так что однажды и никогда – это две большие разницы.

– То есть ты хочешь ребенка однажды, а вовсе не в скором времени, – подытожила Лав. И, выдержав паузу, добавила: – А может, и вовсе никогда.

– Я бы не спешил с такими заявлениями. Отчего же никогда? Когда-нибудь и захотел бы. Я просто сказал тебе, что я подразумеваю под словом «однажды». И к чему вообще весь этот разговор?

– Какой еще разговор? Никакого разговора, – поспешила закрыть тему Лав. Пот катился с нее градом. Она не могла рассказать ему, что прямо сейчас происходит в ее организме. Ванс пребывал в полной уверенности, что она принимает таблетки. Ребенка ей хотелось куда сильнее, чем быть честной и правдивой. – Ну, вернусь к рассказу, – пробормотала она.

Когда Джером повзрослел, его стали привлекать женщины, похожие на мать. Работяги и труженицы, которые закладывали за воротник и недооценивали его заслуги. Свою первую девушку, Нан, он встретил, когда ему исполнилось четырнадцать. Она была на два года младше, целовала его в засос и тут же отвешивала ему кулачищем в пах. Ну и, конечно, очень скоро он втюрился в нее по уши.

На смену ей пришла Далила, которая, как и библейская тезка, требовала, чтобы Джером остриг волосы. Парень так сильно по ней сох, что не только подстригся, а обрился налысо.

– Минуточку, – сказала Лав. – Наш герой обрился ради какой-то дамочки по имени Далила. Это, случайно, не из твоей жизни? Ты тоже побрился ради женщины?

– Я ведь уже объяснил, – ответил Ванс. – Люблю, когда солнце печет макушку.

– Джером обрил голову ради женщины по имени Далила.

– Ну то – Джером, – ответил Ванс. – Он – пер-со-наж.

– А ты побрился бы ради меня? – поинтересовалась Лав.

– Наверное, надо спросить по-другому, – ответил Ванс. – Отрастил ли бы я волосы? Да. Ради тебя я на все готов.

– Так уж и на все…

– На все, – кивнул Ванс. – Я даже подумываю, не переехать ли на зиму в Аспен.

– В Аспен? – Лав оторопела. Вот это уже ни в какие ворота не лезло. – Ты вроде в Таиланд собирался? Я думала, это вопрос решенный.

– Так было до встречи с тобой.

– Подожди-ка, постой минуточку. Я к такому повороту не готова.

– Ты что, не дашь мне даже шанса? – спросил Ванс.

– Следующим летом я в Нантакет не приеду, – продолжила Лав. – Я просто хотела попробовать разик.