Опыт воображения - Мэри Уэсли (1998)

Она оставила собаку на улице, отчасти потому, что не решилась впустить ее в дом, а кроме того, она хотела посмотреть, не облагоразумится ли она и не вернется ли туда, откуда пришла. Пока Джулия работала, она дважды слышала, как лаяла собака. Один раз она громко и грозно зарычала на кого-то, судя по ругательствам, — на мужчину, но, погруженная в размышления о саде, Джулия не поинтересовалась причиной такого поведения пса. Наконец, уставшая, она окинула взглядом в наступающих сумерках результат своего труда и снова немного помечтала о том, каким будет сад после того, как грядки заполнятся разными душистыми прелестями, а между дорожками появятся полоски декоративных трав.

Опять залаяла собака. Нетерпеливо повизгивая, она явно упрашивала Джулию выйти. Джулия неохотно вернулась в дом, заперла ставни, убрала инструменты и, натянув пальто, вышла на улицу. Она устала, но чувствовала такую легкость на душе, какой не испытывала еще ни разу после гибели Кристи. „Работу в саду, — подумала она, — можно, видимо, считать особым терапевтическим средством, а компания собаки смягчает боль одиночества“.

— Надо, пожалуй, придумать тебе какое-нибудь имя, — сказала она собаке, и они отправились вместе домой.

Магазин Пателя был еще открыт. Она вошла. Собака осталась ждать на улице.

— Питание для собак? — удивленно воскликнул мистер Патель. — У вас есть собака?

— Похоже, что так.

— Собака! Ну и ну! Что возьмете — „Виналот“ или „Чаппи“? — Слово „Чаппи“ мистер Патель произнес, вкрадчиво понизив голос.

— Я, пожалуй, возьму по банке того и другого.

— Не избалуйте пса. — Мистер Патель положил в пакет две банки собачьего питания. — А миссис Патель уехала с детьми в гости к своей сестре, — сообщил он.

— Вот как!.. — „На эти бедные, истощенные грядки, — думала Джулия, — полезно было бы накидать настоящего деревенского навоза и хорошего компоста — такого, какой делали мы с Жилем. Но как все это достать?“

— Вы, кажется, устали. Может быть, чашечку чая? — прервал ее мысли голос мистера Пателя. Нагнувшись к ней через прилавок, он всем своим видом излучал любовь и сочувствие.

— Нет, дорогой мистер Патель, спасибо, не надо. — „Может быть, купить еще собачьего печенья?“ Она скользнула взглядом по полкам. — А вы случайно не знаете, у кого я могла бы взять напрокат грузовичок или легковую машину?

— Машину? Грузовичок? — повторил удивленно мистер Патель.

— Наша, то есть моя, разбита („Ах ты, чертов, чертов Жиль!“).

— Ах… Ну да… Конечно. — Она боялась, что он скажет сейчас что-нибудь о Кристи, но он только спросил: — А страховая компания… Они выплатили?

— Да, но недостаточно.

— Жаль, очень жаль.

— Мне нужно съездить в деревню, — сказала она, и, пока она это говорила, в ней стремительно росло убеждение, что это действительно необходимо. — Я хотела бы прогуляться за городом с собакой, и, кроме того, мне нужны настоящие навоз и компост.

— Компост? Что это?

— Его закладывают в землю, чтобы в ней водились черви и что-нибудь росло.

— А вам-то он зачем?

— Разве я не говорила вам, что занимаюсь садом мистера Уайкса?

— Нет, не говорили.

— Я думала, что сказала.

— Повесьте объявление, — предложил мистер Патель. — Я не возьму с вас за это денег. Я могу также просто поспрашивать людей. Но этот компост… Он дурно пахнет?

— Не очень, однако навоз…

Мистер Патель вздохнул.

— Хорошо, я сам напишу объявление. Так как насчет чая?

Джулия покачала головой:

— Спасибо и да благословит вас Господь, но я не могу задерживаться, мне теперь нужно спешить домой и кормить своего нового сожителя.

— У меня имеется еще „Педигри Чам“, — сказал мистер Патель. — Это замечательная вещь!