— А тебе — то откуда это известно? Ты, по-моему, от этого не страдаешь. Ни левых, ни правых… Свистит ветер в карманах. Сквознячок.

Юрий готов был наброситься на Юлию. Лицо его покрылось красными пятнами.

— Видел я, как твой Алик сшибал бабки в кабаке с подвыпивших клиентов.

— Он не работает в кабаке, он играет в оркестре.

— Нет, он периодически бывает на «пятачке» в гостинице, твой порядочный Алик…

— Во-первых, он не мой, во-вторых, он порядочный, воспитанный человек, а в-третьих…

Юлия вызывающе смотрела Юрию в глаза, покачивая ногой и размышляя — сказать, что в-третьих, или нет. Муж сам вынудил ее сделать это.

— Что в-третьих? — он вскочил со стула, оперся руками на стол и в упор смотрел на Юлию. — Ну, скажи, я жду… Что в-третьих?

— В-третьих, я теперь жалею, что не вышла замуж за Алика.

От этих слов у Юры нервно заходили желваки.

— Тебе не поздно это сделать. Я освобожу тебя очень скоро, обещаю.

— А я и так не считаю себя твоей рабыней.

— Но пока я твой муж… еще.

— Что такое твои «пока» или «еще»?

— Я тебя скоро освобожу.

Юрий произнес эти слова как-то тихо, чуть ли не с шипением. Хлопнув дверью в кухне, он вошел в комнату, оделся и вышел из дома, не сказав больше Юлии ни слова.

Странное дело! Какая-то безысходная тоска охватила Юлию. Отстояв на примерке у Марианны Васильевны, она возвратилась домой в оцепенении. Делать ничего не хотелось. Юлия чувствовала, что вот-вот расплачется. «Что ж так не везет? Не склеивается, не ладится».

Наскоро приготовив бутерброды, она заварила себе крепкий чай. Кофе пить не стала — решила отоспаться. Включила телевизор. Какая-то худая бесцветная певица кривлялась под рев гитар и шум оголтелой толпы. «Боже мой! Она ведь и слова плохо выговаривает. И это звезда?» Юлия задремала в кресле. Ее разбудил телефонный звонок.

— Алло, я вас слушаю, — сонным голосом ответила Юля.

— Ты не жди меня сегодня домой. Я не приду.

Это был Юрий.

— Я вообще-то уже и не жду.

Молчание.

— Алло, слышишь меня, Юрий?

— Да, я тебя очень хорошо слышу.

— Это все, что ты мне хотел сказать?

— Нет. Я хотел попросить прощения за все, что я сделал. Но другим быть не могу… Не получается. Понимаешь?

— А чего ж тут не понять? Ты где?

— Какая разница? Тебе ведь все равно.

— Не говори так, прошу тебя. Ты не должен так говорить!

Юлии хотелось крикнуть в трубку, что любит его. Но голос не слушался.

— Может и не должен. Ты прости меня. Ты уже свободна.

И прерывистые гудки… Прижав трубку к лицу, Юлия расплакалась, как ребенок. От безысходности она стала набирать домашний номер Марины Васильевны, но он все время был занят. «Куда идти, кому рассказать?» Она металась по квартире, как загнанный зверь. Стала искать в записной книжке телефон Геннадия. Там был только служебный. Тут же позвонила. Опять занято. «Господи, да что же это такое?»

И она, обессиленная, опустилась в кресло. Настенные часы пробили десять. Юлия опять пробивалась к Марианне Васильевне. «Занято… занято… занято…» — казалось, говорил ей телефонный гудок. Она медленно оторвала трубку от уха и опустила ее на рычаг. Вдруг междугородный звонок.

— Здравствуй, мой ангел! — басил голос в трубке.

— Что вам нужно? — она узнала голос Громадского.

— Просто захотелось услышать твой нежный голос.

— Я вас очень прошу, не звоните мне больше никогда. Вы слышите?

— Я прекрасно слышу. Что случилось? Чем ты так огорчена?

Юлии было противно, что этот малознакомый человек называет ее «ангелом» и на «ты». Уловив ее замешательство, Георгий стал рассыпаться в комплиментах и обещаниях.

— Не бросай трубку, я ведь все равно позвоню, не сегодня, так завтра. Я предлагаю тебе возможность нормально жить. Я дам тебе все, чего тебе не достает: работу, друзей, известность…