Единственная и неповторимая - Шейн Уотсон (2008)

— Сладкая моя, — Саймон провел рукой по своим волосам, оценивая эффект в зеркале за спиной Джеки, — ты живешь на другой планете. Мужчины любят, когда им интересно, смешно… — он взял ее за подбородок, — но только если этому сопутствует нормальная внешность, понимаешь? Кстати, замечу, я привез тебя сюда не затем, чтобы обсуждать литературные вкусы и этих людей. — Его зубы сверкнули в отблеске свечей. Джеки с трудом улыбнулась и прищурилась. — Ты хорошенькая девушка, тебе не нужна вся эта ерунда.

— Прости, — сказала она.

У них за спиной вечеринка «Блюграсса» начала перетекать в комнату, где они стояли. Джез прошел впереди, обдав их потоком ароматного воздуха.

— Но, эй… — Саймон откинул волосы с ее шеи и слегка прикоснулся губами к ее уху, — мне на самом деле нравится, какая ты страстная, только ты этого не знаешь. А мне всегда это нравилось.

— Когда? — Джеки почти выкрикнула это. — Когда ты впервые заметил меня?

Джеки вспомнила, как она стояла на ступеньках Нортенгер-Хауса и махала рукой Эмбер, садящейся в ожидавший ее «дженсен». Тогда на ней был коричневый плисовый пиджак с пухлыми плечами, как у игроков в американский футбол, шляпка-колокольчик от Байба и светло-голубые плисовые шаровары. Даже нижнее белье — лифчик и трусы от Смайли — она одолжила. Она целый час одевалась (не говоря уж о макияже и маникюре) ради этой минутной возможности попасть в поле зрения Саймона.

— Возвращайся в дом, холодно! — прокричала ей Эмбер, рупором сложив руки у рта. — Саймон говорит, заходи внутрь и согрейся.

— Я в порядке! — крикнула Джеки в ответ. — Приятного отдыха!

Она стояла на ветру, втянув щеки и вытянувшись в струнку в ожидании, что он снова обернется. Ей так хотелось, чтобы он увидел, какая она модная, какая она веселая и клевая, как идеально подходят друг другу их вкусы, надежды и все, чего они хотят от жизни. Он поехал задним ходом, передал Эмбер сигарету, которую держал в зубах, поднял руку над головой, и через пару секунд машина исчезла на дороге.

— Я не знаю. — Саймон провел пальцем по ее ключице. — Давно… может, когда ты была еще в школе.

Джеки подумала о той ночи, когда он поцеловал ее на танцполе. Тогда ей было четырнадцать. Она пришла домой, легла на кровать в своем платье из ткани «фитилек» и открыла на подушке дневник, который вела уже пять лет.

«Мы так любим друг друга, — написала она. — Саша говорит, что я не могу знать, любовь это или просто симпатия, но я знаю, что он думает, а он знает, что я думаю. Все время происходят какие-то события, подтверждающие это, как сегодня, когда они пели «Человек-ракета», и он точно знал, что это значит. И так здорово, что ему не обязательно конкретно говорить об этом со мной, потому что у нас есть это понимание. Как будто мы выше остальных, и, хотя он встречается с другими девочками, он знает, что мы с ним другие».

— Ты помнишь? — спросила Джеки. — Саймон, ты помнишь ту вечеринку, когда впервые поцеловал меня?

Саймон улыбнулся и обвил руками ее талию.

— Еще бы, — ответил он, привлекая ее к себе.

— Ты помнишь, что Сьюзи была совсем рядом с нами? — Джеки отклонилась назад, чтобы видеть его лицо.

— Сьюзи?

— Сьюзи Харкорт… твоя девушка. А у тебя тогда были с собой обезболивающие, которые тебе выписали из-за травмы колена, и ты продавал их другим парням на танцполе. Помнишь?

— Конечно. — Он крепче сжал ее в объятиях.

— А потом ты сказал: «Хватит, это наша песня, и мы не хотим, чтобы нам мешали». И я просто не могла в это поверить, потому что я всегда думала о тебе, когда играла эта песня, — ты не мог это знать.

Саймон медленно подмигнул ей:

— Химия, детка.

— Я знаю. Вот тогда я на самом деле… тогда я начала верить, что это действительно могло случиться… что это может случиться. Знаешь, сегодня, в машине?

— М-м-м?