Единственная и неповторимая - Шейн Уотсон (2008)

Она поставила видеокамеру на стол в библиотеке так, что в кадр в основном попадало кресло, а ее профиль двигался туда-сюда и почти все время оказывался не в фокусе. Раз или два, когда она поправляла камеру, ее лицо увеличивалось, приближаясь к объективу, на несколько секунд словно разрезая гладь мутной воды, перед тем как снова погрузиться в темные глубины. Но ее голос узнавался безошибочно, этот изнеженный, хриплый полушепот, который был музыкальным сопровождением всех их жизней.

— Простите, — начала она, — вы же знаете, я не разбираюсь в технике. Так! Спасибо вам всем за то, что пришли, хотите — верьте, хотите — нет, но я с нетерпением ждала этого. — Она говорила так, словно речь шла об одной из вечеринок, которые она устраивала внезапно, просто начиная бросать одежду через перила, пока внизу не образовывалась куча блестящих вещей. Джеки заплакала. — Как мой душеприказчик сообщил вам, — Эмбер наклонилась в кресле и помахала пальцами в камеру, — это ты, Ник, Ник… Мы решили, что говорить сейчас о разделении моих вещей довольно грубо, так что это я сделала индивидуально для каждого. А видеозавещание посвящено мне. Я скажу вам, чего я хочу для всех вас на все те годы, во время которых меня не будет рядом. Понимаете, — ее голос смягчился и стал тише, так что Дэйву пришлось наклониться и прибавить звук, — если бы все было как раньше, я бы скорее всего ничего не стала говорить. Но действительно, когда человек умирает, он начинает видеть все очень четко. И правильное решение кажется просто поразительно очевидным. Конечно, вам не терпится. Вдруг потраченная вами энергия, время, проведенное не в тех местах и потраченное не на тех людей, окажутся крайне бесполезными. Так что простите меня, если вы находите все происходящее чересчур пафосным. Довольно смело так нагло вмешиваться в жизнь друзей, я понимаю. Но это прерогатива умирающего, и, честно говоря, думаю, самое меньшее, что вы можете сделать в этих обстоятельствах, — это быть ко мне снисходительными. — В камере что-то зашипело, потом белая вспышка, когда Эмбер запрокинула голову и улыбнулась. — Дэйв говорит: «Что я имею в виду, говоря об этих обстоятельствах…» — Ее голос на мгновение затих, она поднимала стакан с пола. — Мне нравится думать, что старая дружба достаточно сильна, чтобы выдержать и оправдать все это… Я записала, неплохо сказано, правда? — Она помахала перед камерой листом бумаги. — И про то, что мы не говорили вам… что я была больна… Ну… — она замолчала, откинулась в кресле и прислонила бокал к щеке, — в общем, есть много причин… но правда в том, что у меня просто не хватало духу. Для меня было лучше, чтобы вы до конца оставались друзьями, а не становились людьми, которые заранее оплакивают… Простите, если сейчас это кажется вам эгоистичным. Можете винить Дэйва, он был единственной поддержкой, которой я могла желать.

Все посмотрели на Дэйва, думая, каково ему видеть на экране свою умершую жену, которая говорит из соседней комнаты. Он понимающе улыбнулся, не отводя взгляд от экрана.

— Ну что ж, тогда начнем. — Эмбер снова выпрямилась в кресле и подняла палец в воздух. — Прежде всего Джеки. Я хочу, чтобы ты пользовалась старым летним домом у озера как убежищем для писателя, чтобы ты поторопилась и написала книгу — обо мне, обо всех нас или о чем угодно. Ты лучше, чем ты думаешь. (Без обид, Аманда!) — Аманда смутилась, а потом весело улыбнулась. — Еще я хотела сказать, что я люблю тебя и я ценила то время, которое мы проводили вместе. Это замечательный подарок судьбы — знать кого-то столько времени, сколько мы знаем друг друга. Но забудь сейчас обо мне. Думаю, ты знаешь, что я имею в виду. Не мечтай об этом, будь этим. Хорошо?

Джеки высморкалась и кивнула.