Каменное сердце - Луанн Райс (2007)

— Я сказал маме, чтобы она умыла лицо, — тихо пролепетал он. Он сидел сгорбившись, охваченный отчаянием. Мария вспомнила его жестокую выходку в школе — сейчас с трудом верилось, что это тот же самый ребенок. Поскольку мальчик отказывался двигаться с места, Марии пришлось взять его другой рукой. Она была готова на что угодно, лишь бы увести детей из этой комнаты, залитой кровью.

Ей хотелось поскорее преодолеть лестницу и проследить, чтобы Софи не сказала ничего лишнего. В прихожей уже стоял полицейский.

— Привет, ребята, — добродушно произнес он.

Мария по-прежнему держала Фло на руках, а Саймона опустила на пол. Освободившись от его веса, ощутила боль в плече и внезапно поняла, почему Софи не давала дотронуться до своей правой руки: она растянула ее, когда тащила тело Гордона к окну и потом выталкивала наружу. Мария вспомнила, что сказала ей сестра перед приездом полиции: «Когда-нибудь я тебе расскажу», — и подумала, суждено ли ей услышать этот рассказ на самом деле.

Часть 2

ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР, ИЛИ СТОЛИЦА МИРА

Глава 18

Они готовы все простить мне, выпустить меня из тюрьмы. Они рассматривают мои синяки, подбитый глаз, эту уродливую язву на ноге.

— За что ты убила мужа? — спросила меня одна из надзирательниц. Когда-то я видела ее в супермаркете «Колдуэлл», на ней была форма, и она покупала овощи. Женщина так легко задала этот вопрос, как будто бы мы столкнулись в магазине и она поинтересовалась, как я собираюсь приготовить цыпленка, лежащего в моей тележке.

— Я не знаю, — ответила я, решив, что это не ее дело. Я хотела одного — чтобы меня оставили в покое.

— Как же, наверное, ты его ненавидела, — сказала она голосом, полным участия. А потом рассказала, что как раз сейчас за стенами тюрьмы проходит марш в мою поддержку. — Там в основном феминистки — они всегда выступают, когда узнают о случаях, вроде твоего. Бастующие требуют, чтобы тебя освободили.

Я представила себе участниц этого марша, с их несчастными плакатами из картонок, привязанных к палкам от изгороди. Мама всегда жалуется на то, что они мешают движению, особенно летом, когда у нас и так нигде не протолкнуться из-за отдыхающих. Мне они никогда не мешали, наоборот, мне нравится включать вечером телевизор и видеть нашу тюрьму, здание из кирпича с белыми колоннами — в колониальном стиле, — место, где происходят такие интересные события.

Как правило, они требуют освобождения людей, которых считают несправедливо осужденными. Они всегда так страстно выступают в защиту этих заключенных — мне и в голову не приходило, что на самом деле те могут быть виновны. Поэтому сейчас я с тревогой представляю себе, как они ходят вокруг тюрьмы с плакатами, на которых написано: «ОСВОБОДИТЕ СОФИ! НАКАЗЫВАЙТЕ ПРЕСТУПНИКА, А НЕ ЖЕРТВУ». Ведь я на самом деле виновна.

Я не хочу, чтобы меня освобождали. Я боюсь возвращаться домой. Как я могу войти в наш дом, когда мужа там больше нет?

Прошлой ночью мне приснилось, что он там. Сон был такой реальный, я видела все как наяву. Дети выросли, вылетели из гнезда. Мы готовили лобстеров в тяжелой черной кастрюле и слушали музыку по радио. Нам не нужно было говорить — мы читали мысли друг друга. Гордон думал: «Я люблю тебя», — а я думала: «Лобстеры почти готовы». Он достал из холодильника колбаску сливочного масла без соли и положил ее в маленький медный котелок, который Мария привезла нам из Парижа. Я подумала: «Будет забавно нарядиться в детские слюнявчики с нарисованными лобстерами». Гордон услышал мои мысли и рассмеялся. Он снял с сушилки наволочку, взял волшебные фломастеры Фло и нарисовал на ней лобстера, а потом завязал наволочку у меня на шее — слишком туго, как в той игре с удавкой, но во сне я знала, что он не хотел причинить мне боль. И тут я проснулась.