Каменное сердце - Луанн Райс (2007)

Когда я поняла, что это был сон, на меня навалились тоска и одиночество. Во сне я чувствовала себя счастливой, живой; проснувшись, я снова помертвела. Я сижу в тюрьме. В одиночной камере, под постоянным наблюдением. Я спрашивала, можно ли мне взять с собой фотографии Саймона и Фло; надзирательница сказала, что пока нельзя, но она скоро вернет их мне. В камере есть узкая койка, унитаз и раковина. Ни книг, ни газет, ни музыки. Мое тело и платье, которое мне дали здесь, это единственные предметы, которые не прикручены к полу или стенам. Думаю, они опасаются, что я убью себя.

Я не могу перестать думать о Гордоне: я слышу его голос, вспоминаю время, которое мы провели вместе. Как мы праздновали Рождество, сажали яблони прошлой весной, ходили покупать детям обувь для школы в Торговый центр «Джуэл-Бокс», вечер нашего знакомства.

Билли Уокер пригласил меня на танцы по случаю Дня труда. У нас с Билли и у Джона Финнигана и Полли Крофорд не было постоянных возлюбленных, так что мы пошли вчетвером. Весь день в яхт-клубе Полли изводила нас вопросами о победителях дерби в Кентукки — все из-за того, что у ее родителей был дурацкий набор бокалов для коктейля, на которых были изображены эти знаменитые лошади: Воитель, Секретарь, Гордость Сиэтла, Танец Севера.

Я заметила Гордона сразу же, как вошла, меня словно током ударило — впервые после Джека.

Гордон стоял у бара, один, в своем синем блейзере, выпрямив спину и возвышаясь на шесть дюймов почти над всеми собравшимися. Он только что окончил Принстон; я прочла об этом в «Хатуквити Энкуайер», в статье, где говорилось о том, как он взял на себя управление отцовским магазином инструментов. Я сделала ошибку, решив поделиться с Билли своими восторгами по поводу того, как замечательно поступил Гордон, взвалив на себя семейный бизнес, в то время как он был выпускником Принстона и весь мир лежал у его ног.

— Ну и что такого замечательного в торговле инструментами? — спросил Билли.

— Не в этом дело, — попыталась объяснить я.

— Пойди к нему и скажи, что тебе нужна отвертка, — сказал Билли. Он, наверное, думал, что блеснул своим чувством юмора, однако его шутка годилась разве что для старшеклассника. Мы же к тому времени закончили Университет Коннектикута. Я понимала, что его чувства ко мне глубже, чем мои к нему, поэтому я рассмеялась, делая вид, что оценила его остроумие.

Как-то раз я сказала Марии, что уже на первом свидании знала, что хочу выйти замуж за Гордона, но на самом деле я поняла это уже тогда, в яхт-клубе, еще до того, как познакомилась с ним. У него было все: внешность, социальное положение, собственный бизнес и самые прекрасные в мире глаза. Этим глазам можно было верить. В тот вечер в них была грусть; он стоял там, в одиночестве, не обращая внимания на девушек, которые подходили к стойке и заказывали напитки. Однако его глаза сказали мне, что он нуждается в любви так же сильно, как я, поэтому в конце концов я не выдержала, подошла к бару и откашлялась. Мне хотелось показаться застенчивой, и для этого не пришлось прикладывать особых усилий.

— Я хотела задать вам глупый вопрос, — сказала я ему.

Он улыбнулся.

— Уверен, что вопрос не такой уж глупый, — заметил он.

— Вы случайно не находили водительские права на тротуаре рядом с вашим магазином? — спросила я. — Меня там остановил полицейский. Я помню, как он вернул мне права, но когда я приехала домой, их у меня не было.

Он нахмурился. Я поняла, что Гордон пытается припомнить, когда это дорожная инспекция проводилась перед его магазином, и мне стало ужасно стыдно от того, что я вожу его за нос. Однако я некоторое время смотрела на этого мужчину, прежде чем подойти, и знала, что он не откликнется на обычный флирт.

— Нет, я их не видел, — произнес он.

— Черт. Может быть, если вы вдруг их найдете, позвоните мне?