Одиночество Новы - Джессика Соренсен (2015)

Он отдает свой косяк какой-то девчонке. У нее длинные волнистые темные волосы, а грудь так и выпирает из черного платья без рукавов. Она оглядывает меня с головы до ног и облизывает губы, как будто ей не терпится попробовать. «Потом, – думаю я, – когда отключусь и ничего не буду чувствовать». Но тут же в памяти всплывают голубые глаза и веснушки Новы, и меня охватывает чувство вины. Я говорю ему: заткнись, сволочь! Как будто мало мне другой вины, страшной, похуже, чем перепихнуться с какой-то незнакомой девчонкой.

– Скорее, – говорю я Тристану – душа ждет, ищет, требует одиночества. Прямо сейчас.

Он кивает, и я чуть ли не бегом тяну его в палатку. Мы тут же ныряем туда, как к себе домой. Да мы и так там свои. Мне там самое место.

В палатке какие-то засаленные, похоже, укуренные в хлам парни и одна девчонка с голой грудью сидит в углу и курит – вроде бы травку. Но по отсутствующему выражению ее лица я догадываюсь, что это что-то другое. Она в отключке. Испарилась вместе с дымом. Все, чем она была раньше, заперто на ключ в маленьком ящичке у нее в голове, и она сама, наверное, не помнит, как его открыть. Все, что вокруг, для нее уже не существует, и я тоже хочу туда, к ней, – не хочу больше ничего чувствовать, ничего того, что остается, когда все в жизни потеряно. Хочу уйти. Убежать. Хочу освободиться от этих проклятых цепей на руках, которыми сам себя сковал, а ключа от них давно нет.

На самом деле я хочу одного – умереть.

– Нам нужна доза, – говорит Тристан парню с конским хвостом на голове, сидящему посреди палатки в расстегнутой рубашке, без ботинок, и протягивает ему деньги, а я все смотрю на ту девчонку, смотрю, как она все дальше и дальше уходит от реальности, и меня тянет вслед за ней. Уйти. Уйти. Уйти.

Небытие.

Девчонка поворачивает голову в мою сторону, улыбается, но улыбка у нее пустая, и я ей завидую. Я хочу этого. Хочу.

Ничто.

Парень берет у Тристана деньги, забирает косяк у девчонки, и та бессильно заваливается набок, вытянув перед собой руки. Моргает глазами, в которых видны только огромные зрачки, остекленевшие, голые.

Пустота.

– Лучше тут нигде не найдешь, – говорит парень, протягивая косяк Тристану.

Как будто не все равно, как будто иначе мы заберем деньги и пойдем еще куда-нибудь.

Тристан кивает и подносит косяк к губам. Делает долгую затяжку, зрачки у него сразу же расширяются во все глаза, дыхание становится тише, он расслабленно приваливается к стенке палатки и передает косяк мне. Я не даю себе времени на раздумья – они ведут туда, где мне уже нечего делать. Мое место здесь.

Руки у меня неудержимо трясутся, когда я подношу косяк ко рту и затягиваюсь. Вокруг все лежат на полу, кто-то подергивает руками, кто-то вообще не двигается. Дым заполняет мне легкие, растворяется в них, высасывает из меня все, что во мне есть хорошего, и внезапно все останавливается.

Умирает.

Глава 20

27 июля, семьдесят третий день летних каникул

Нова

Утром я просыпаюсь с жестокой головной болью, опухшими глазами и щеками, и невыносимая тоска по дому сосет под ложечкой. Не только по маме, но и по отцу. Он был бы так разочарован, если бы увидел меня сейчас, и, честно говоря, мне самой делается немного стыдно за себя. Ничто здесь меня не радует, даже музыка за стеной палатки, и люди, с которыми я сюда приехала, тоже не радуют.