Аутодафе - Эрик Сигал (2002)

— Помнишь наш недавний разговор, дядя Дэнни?

— Да, — лаконично ответил я. Еще бы мне его не помнить!

— Ну, так вот, я спросил у мамы, и она сказала мне правду.

Неужели?

— Подозреваю, ты с самого начала все знал, — подсказал он.

Я ответил неразборчивым мычанием.

— Ну, и что с того? — продолжал он.

— С чего? — не понял я.

— С того, что мои родители не были женаты? Какое это имеет значение?

— Ты прав, — согласился я. — По еврейским законам ты ничем не отличаешься от других мальчишек и можешь взять в жены хоть дочь главного раввина.

Мы проехали еще с километр, и Эли озорно спросил:

— А она хорошенькая?

— Кто? — Я был озадачен.

— Дочь главного раввина! Может, я заинтересуюсь.

Так. Следовательно, Дебора просто отсрочила неизбежное. Но рано или поздно кому-то придется набраться храбрости и все ему рассказать. А пока, как говорится, «будем благодарить Господа и принимать каждый день таким, какой он есть».

В Кфар Ха-Шарон мы приехали вскоре после ужина. Эли, с его юношеским задором, охотно пожертвовал едой ради того, чтобы сгонять в кибуц, где жила Гила, так что у меня появилась возможность переброситься парой слов с Деборой наедине.

Она с интересом выслушала мой отчет о событиях того дня и даже позволила себе комментарий:

— Думаю, что от Саула это решение потребовало мужества.

— А мне, думаешь, легче пришлось? — возмутился я, рассчитывая на свою долю славы. — Это я поднял тему Зеленой линии!

— Конечно, это было смело с твоей стороны, — согласилась Дебора. — Вся разница в том, что ты теперь поедешь назад в свои леса, а Саулу придется у себя в Бруклине объясняться с толпой прихожан!

72

Тимоти

Через пятьдесят дней после воскресения Христова одиннадцать апостолов собрались в Иерусалиме во время иудейского праздника Недель[82]. Внезапно сделался шум с неба, как от несущегося сильного ветра, и им явились разделяющиеся языки огненные, и все они исполнились Духа Святого.

В воспоминание этого огненного Богоявления празднуется христианская Пятидесятница[83], излюбленный день для посвящения в сан епископов. Такие церемонии окрашены в ярко-алый цвет, который служит напоминанием одновременно и о божественном огне, и о крови апостолов, из которых все, кроме одного, приняли мученичество.

В воскресенье, 26 мая 1985 года, в храме Святого Петра в Риме Тимоти Хоган стоял лицом к лицу с Его Святейшеством папой: весь в алом, только шапочка на нем была белая. По обе руки от святого отца, облаченного в алое одеяние и белую шапочку, стояли два кардинала, один из которых был архиепископ Нью-Йоркский. Как и на других участниках церемонии, на Тимоти был нагрудный крест — единственное дополнение к его простому облачению, которое он сегодня надел в последний раз.

Глядя на Тима своим пронзительным взором, папа, как верховный исполнитель обряда посвящения, задал ему вопрос о готовности принять на себя обязанности епископа.

— Готовы ли вы повиноваться наместнику святого Петра?

Тим лишь сумел прошептать:

— Готов.

Он преклонил колени. Теплые ладони святого отца коснулись его макушки. «Никогда в жизни мне не быть ближе к Господу, чем теперь», — сказал он себе.

После того как его головы коснулись руки обоих кардиналов, папа помазал ему темя елеем, начертав сложенными указательным и большим пальцами знак креста.

В огромном храме Святого Петра стояла такая тишина, что было слышно, как Его Святейшество прошептал: «L’anello»[84]. И затем тихо добавил по-итальянски: «Вашу руку». Тим послушно выставил вперед руку, и Его Святейшество надел ему на безымянный палец перстень, торжественно объявив:

— Бери этот перстень как печать своей верности Всевышнему. С верой и любовью оберегай невесту Господа, святую церковь Его.