Открытка - Лия Флеминг (2015)

Рассвет едва занимался, когда женщин в сопровождении рычащих собак и вооруженных охранников прогнали через ворота лагеря. В тусклом свете начинающегося дня Калли сумела различить только бесконечные ряды бараков. Вначале всех новеньких затолкали в один барак на санобработку. Их заставили раздеться догола, обсыпали каким-то белым порошком от вшей, потом велели побриться наголо и обрить лобки, и все это под взглядами десятков мужчин, равнодушно взирающих на женскую наготу. Калли выдали линялую голубую рубашку и старую юбку, которая когда-то была красной, а также платок, чтобы прикрыть лысую голову. Никто не протестовал, женщины молча прошли через все унизительные процедуры. Они были слишком оглушены и раздавлены тем, что увидели и услышали, да и устали все после столь долгого и изнурительного марш-броска.

У Калли изъяли все пожитки, но она чудом успела припрятать свои башмаки. Ее зарегистрировали под именем Шарлотта Бланкен, политзаключенная, бельгийка по национальности. Ее статус отныне подкреплял и красный треугольный значок на рукаве вместе с соответствующим порядковым номером. После всех предварительных процедур женщин снова выгнали на холод и развели по баракам. Им было велено самим искать себе место, в крайнем случае обращаться к надзирательницам, отмеченным черными нарукавными нашивками. Те постоянно курсировали по проходу с хлыстами в руках для поддержания общего порядка в бараке.

По обе стороны от центрального прохода высились трехэтажные нары, на которых лежали в полускрюченном-полусогнутом положении сотни женщин, спрессованные, словно кильки в консервной банке. Издали нары были похожи на клетки для животных. Запах стоял такой, что в первую минуту Калли потянуло на рвоту, но она была слишком убита увиденным, а потому сил не оставалось уже ни на что. Страшно пахло мочой, потом, испражнениями. В тяжелом спертом воздухе витали страх и безнадежность. «Неужели здесь можно выжить? – спросила она себя. – Как же я вынесу все это?»

После почти года, проведенного в одиночной камере, вид этой ужасной копошащейся массы человекообразных существ пугал и повергал в шок. Изможденные высохшие тела, облаченные в какие-то лохмотья, впалые щеки, смертельно бледная кожа на лицах, потухшие взгляды, которыми эти несчастные таращились на новенькую. Раньше ей приходилось слышать кое-что о концентрационных лагерях. Но одно дело – слышать, и совсем другое – увидеть все собственными глазами и самой оказаться в таком ужасном месте. Калли невольно содрогнулась, чувствуя, как ее охватывает паника. Она попыталась отыскать в этом сонме мертвых ликов хотя бы одно живое лицо. Или хотя бы одну пару глаз с лучиком надежды во взгляде. Ничего! Женщины понуро молчали, бросая на нее любопытные взгляды и ожидая ее дальнейших действий. Что ж, в глазах этих несчастных она всего лишь еще одна претендентка на жалкие крохи свободного пространства, которое здесь есть, еще одна раба, из которой выжмут все оставшиеся соки, а потом пустят в расход. Или сама успеет сдохнуть от непосильного труда.

Инстинкт самовыживания, который вел Калли через все тяжкие испытания долгих месяцев тюремного заключения, заставил ее почти забыть свое истинное происхождение. В тюрьме Сен-Жиль она стала настоящей Лоттой Бланкен, бельгийкой по национальности, говорящей на французском, и няней по роду своих занятий. Каролины больше не было. Она умерла, или осталась в Далрадноре со своим маленьким сынишкой, или все еще продолжала проходить подготовку на секретных базах разведшколы. Все эти драгоценные факты ее реальной биографии лежали до поры до времени похороненными глубоко в подкорке. Они составляли ее золотой запас, то неприкосновенное богатство или наличную валюту, которая, быть может, понадобится в будущем для того, чтобы выжить. Пусть эти нелюди заморят ее тело, но свое истинное «я» она им растоптать не даст. Эта сокровенная часть ее души навсегда останется неизвестной врагам. Ибо стоит им докопаться до правды, и Каролина навсегда потеряет себя.