Комплекс Мадонны - Норман Богнер (1997)

Тедди увидел, как после телефонного звонка лицо полицейского прояснилось. Нервное подергивание глаза выдало неуверенность и предчувствие насилия.

— Я провожу вас.

Он протянул руку, приглашая Тедди идти первым. Вдоль длинного коридора со стенами, выкрашенными в неопределенный зеленый цвет, через четыре двери с массивными металлическими ручками, на каждой из которых было выгравировано: «Собственность города Нью-Йорка».

— Похоже, здесь разгуливает банда похитителей дверных ручек, — заметил Тедди.

— Что?

— Дверные ручки.

— Я не заметил.

Тусклая металлическая табличка с неуклюжей официальной трафаретной надписью: «Гарольд Сэндфорд», как раз на уровне глаз. Набрав воздуха, Тедди покончил с шутками, вызванными страхом.

ГЛАВА XII

Гарольд Сэндфорд был маленьким человеком с серьезным лицом, одетый в мятый костюм в полоску; в нем присутствовал некоторый налет отрешенного ученого, работающего в такой узкой области, что сущность работ бесполезно пытаться объяснить кому бы то ни было, кроме собрата-исследователя. К этому заключению Тедди пришел после пятиминутного разговора об изменениях законодательства в отношении убийств в штате Нью-Йорк, произошедших с сентября 1967 года. Что касается Тедди, то это было недоступным пониманию упражнением; и светлоглазый юрист, смотрящий на него через очки в оправе, казавшейся сделанной из льда ей и так искажавшей лицо, что оно имело непристойный вид, казалось, обсуждал какой-то тонкий академический вопрос, связанный с переводом хайку. Через некоторое время, потеряв нить разговора, Тедди обнаружил, что незнание имеет свое оружие: молчание. Его разум не мог постигнуть факты и решения.

— Не желаете кофе, мистер Франклин?

— Да, благодарю вас.

— Я пригласил стенографиста, и минут через двадцать прибудут оба следователя, ведущие это дело.

— Рад видеть, что я попал в хорошие, умелые руки.

— Мистер Франклин, опустив то, что вы замешаны в этом деле и признали свою вину, не может ли наше ведомство чем-нибудь быть вам полезным?

— Вы всегда проявляете такое великодушие?

— В этом нет ничего необычного. Мы имеем дело с конкретными людьми; некоторые являются закоренелыми преступниками, другие — нет. Например, если вы дадите какое-либо оправдание этому преступлению, нам это очень поможет.

— Чем?

— Вы сами не убивали этого человека, и, насколько я понял, в ваши намерения не входило, что грабители будут вооружены и станут предпринимать какие-либо насильственные действия.

— Обстоятельства таковы, что они были вооружены. Старик-портье мертв.

— Итак, для чего вам понадобились эти архивы и записи?

— Это мое личное дело. Мои побуждения не должны обсуждаться здесь, и то, почему я сделал так, как я сделал, не укладывается в логику, поэтому я предпочитаю оставить все как есть. Я купил билет и пришел оплатить его. Почему я оставил свою машину там, где я ее оставил, выходит за рамки вашего расследования.

— Вы не хотите, чтобы вам помогали? — искренне спросил Сэндфорд.

— Не особенно. Помимо всего прочего, я виновен во вторжении в личные дела одного человека, — вам это может показаться невразумительным в свете убийства и ограбления, но мою совесть это беспокоит не меньше. У людей есть тайны. Если бы они предназначались для широкой огласки, они — и это главное — не были бы тайнами. У меня тоже есть тайны, мистер Сэндфорд.

— Но что-то нужно учесть и в отношении человеческого сострадания… смягчающие обстоятельства.

— Я не ищу для себя оправданий, зачем этим заниматься вам?