Комплекс Мадонны - Норман Богнер (1997)

— Что значит вести себя пристойно?

Тедди прочистил горло и, пнув пустую консервную банку, стиснул руку Барбары.

— Пожалуйста, не ругайся.

— Тедди, ты прелесть.

— Я чувствую себя прекрасно.

— И выглядишь ты так же. Респектабельный вид, серо-стальные волосы, римский нос, очки в итальянской стальной оправе, к тому же самый подходящий рост. Робби тоже высокий?

— Он на дюйм ниже меня. Где-то шесть и один.

— И ты хочешь, чтобы я не ругалась?

— Именно.

— Подожди, дай-ка я все это уясню. Я не должна при них произносить слова вроде «сука», «задница», «дерьмо»?

— Ну… э… да…

— А может быть, тебе удобнее всего будет, если я вообще не буду говорить? Разве ты не можешь сказать им, что я — глухонемая девчонка, которую ты взял под свое крыло?

— О, не надо. Я не это хотел сказать.

— Послушай, после почти целого года с Фрером я достигла того счастливого состояния, когда говорю именно то, что думаю и чувствую именно в этот момент. Фрер посоветовал мне открыть все шлюзы. Не таиться от людей. Если они станут возражать, расстаться с ними. Похоже, ты вступаешь в мягкое противоречие с Фрером.

— Барбара, уступи мне. Я просто не хочу, чтобы они составили о тебе неверное впечатление или стали копаться в твоей истории болезни.

— А ты в этом специалист, да?

Услышав обвинение, Тедди застыл. Возможно ли, что Барбара все знает и они с Фрером проверяли его? Ему надо будет вести себя чрезвычайно осторожно. Возможно, они подозревали его и ввиду отсутствия доказательств подстроили такую хитроумную ловушку.

— Я совершенно ничего не знаю о твоей истории болезни и ничего не хочу знать, если ты только сама не захочешь мне рассказать.

— О, какое молчаливое, страдающее, благородное сердце!

— Барбара, что я сделал не так? Я хочу сказать, совершенно внезапно…

Обвив его руками, Барбара прижала его голову к своей груди.

— Тедди, я так боюсь, что не понравлюсь ему и он решит, что я вцепилась в тебя, имея в голове дурные мысли. Знаешь, вроде какой-нибудь ужасной шлюхи, которая ради собственной карьеры перерыла пол-Нью-Йорка в поисках мужика.

— Я люблю тебя. Разве это не самое важное? Люди готовы поверить в какой угодно вымысел, но с этим ничего нельзя поделать.

— Это-то и беспокоит меня.

— Через шесть месяцев это не будет иметь никакого значения.

* * *

Барбара заметила их сидящих в гостиной перед камином. Держа в руках стаканы, они о чем-то шептались. Она метнулась к лестнице, и Тедди последовал за ней. Барбара настояла на том, что ей необходимо переодеться перед тем, как войти в гостиную, и Тедди, которому так не хотелось быть одному, развел руками и отпустил ее в спальню. Развернувшись, он направился в гостиную, принуждая себя быть жизнерадостным и полным улыбок. Робби, поднявшись, раскрыл объятия и сгреб отца в охапку. И сразу Тедди уже не надо было притворяться, ибо физическое прикосновение к сыну разбудило всю любовь, которую он испытывал к Робби.

Поцеловав Элейн в обе щеки, он сказал:

— Добро пожаловать в нашу семью.

Элейн тоже поцеловала его, и Тедди, обняв парочку за плечи, засиял той лучезарной улыбкой, которую в него всегда вселял Робби.

— Ты действительно хочешь выйти за этого малыша, Элейн?

— Ну, если он закончит учиться, найдет себе работу и пообещает любить, чтить и слушаться меня, я подумаю.

— Надеюсь, вы собираетесь жить в Нью-Йорке?

— Мой отец пытается убедить нас остаться в Бостоне…

— Только Нью-Йорк, — властно произнес Робби.

— Слушаюсь большого начальника, — сказала Элейн.

— Так ее, так, Робби, одень ей на шею цепь и не давай воли.

— Послушайте, вы оба, если вы будете так обращаться со мной, я позвоню своему отцу.

Тедди позвонил в маленький колокольчик, лежавший на столе, и появился Джордж с шампанским, бокалами и блюдом с черной икрой.