Отличный парень - Кристина Арноти (2008)

— Нет, спасибо, папа.

Надо ли было затевать с ним спор, чтобы что-то объяснить? Он с жадностью проглатывал «спасибо», как лошадь кусочек сахара.

— Доченька, что-то ты сегодня утром выглядишь слишком бледной…

— Ба…

— Ты устала?

— Нет.

И с тайным удовольствием я повторила:

— Нет, спасибо.

Подавился бы ты своим медом, диктатор.

— Ты что-то сказала?

— Нет, папа…

— Хорошо ли учится это дитя? Вот уже три месяца, как я не вижу ее дневника. А экзамен на бакалавра…

Теперь он уже обратился к Мокрой Курице. Мокрая Курица поспешила его успокоить:

— Все хорошо, дорогой. Все прекрасно. Она уже наверстала упущенное.

Я не верила своим ушам. Они настояли на том, чтобы меня выпотрошили, как курицу. По их вине я ходила с металлической спиралью, пронзавшей меня в том месте, где зарождалась жизнь. И после всего они позволяли себе заботиться о моем образовании? «Чтобы больше не случилось ничего непредвиденного, — сказала тогда Мокрая Курица. — Только помни, дорогая, что это может соскользнуть». Черт возьми, какая она дура. Мокрая курица. Принимает меня за ледовую дорожку…

Я смотрела на них с отвращением. Они говорили обо мне так, словно речь шла о чистом непорочном создании… Без дураков. Мне известно все о том, как занималась любовью «правая рука» моего отца. Ему сорок лет, и он юрист. Я знала, какие трудности испытывала в постели «левая рука» моего отца. От страха он едва не стал импотентом, когда я в шутку бросила: «А что, если войдет патрон?» Мне известны сексуальные привычки и вкусы всех его ближайших сотрудников, а он как ни в чем не бывало протягивал мне мед! Старики и в самом деле бывают такими бесстыжими. До тошноты.

Мой папаша-миллиардер вытирал рот вышитой по краю салфеткой и допивал остатки апельсинового сока. Он никогда ничего не оставлял после себя на тарелке. От жадности он допивал бы и в офисе все откупоренные бутылки с водой… Отец поочередно наградил нас поцелуем в лоб. Сначала поцеловал Мокрую Курицу, потом меня. Мы смотрели друг на друга. Он уходил. Я глядела в окно. Мой отец, чтобы не подражать дедушке, ездил на «мерседесе». Он приказал шоферу отправиться в путь. Внезапно мне стало страшно за отца. Да, я боялась за него.

И сколько бы я ни носилась по окрестностям Вашингтона, почти падая замертво от недостатка сна, сколько бы ни мучилась угрызениями совести из-за того, что переспала с вами: да, именно угрызениями совести, но вовсе не из-за мужа, а из-за себя — ведь я поступилась своими принципами в вопросе свободы личности, — сколько бы ни слушала вой музыкального ящика и ни смотрела, как бармен ковыряет в носу, сколько бы ни подкашивались мои коленки и ни становились ватными ноги от одного прикосновения ваших рук, — все это, вместе взятое, никогда не сотрет в моей памяти то, что произошло в нашем доме после моей отчаянной выходки. Я постоянно прокручиваю в памяти этот триллер.

Отец вернулся домой в свое обычное время. Мои нервы были напряжены до предела. Я дрожала от страха и любопытства. Он не изменил своим привычкам и спокойно готовился к ужину. Вымыл руки, причесал волосы… (Скажите негру, чтобы он не пялился на меня! Он не сводит с меня глаз. Такой расист, как он, будет возмущен до глубины души от того, что я назвала его негром…) Вот кино. Смотрите, что было дальше.

Внимание. Действие разворачивалось в столовой. Открылась дверь. Хосе, наш дворецкий, выпрямил спину.

Мокрая Курица изображала на своем лице самую слащавую улыбку. Я дрожала с головы до ног. Отец вошел. У него было немного осунувшееся усталое лицо. Жестом он приказал Хосе выйти из комнаты.

— Оставьте нас. Поставьте блюдо на стол. Мадемуазель обслужит меня.