Отличный парень - Кристина Арноти (2008)

— Скажи, ты будешь вести себя с ним прилично?

— Да, папа…

— Если он тебе подойдет, ты выйдешь за него?

У него был почти умоляющий вид.

— Да, если он хорошо трахается…

Я получила две звонкие пощечины. Две увесистые затрещины, способные свалить с ног быка. Папа постарался от всей души. Мне показалось, что я наполовину оглохла. Я затрясла головой. В мои уши словно попала вода. Он склонился надо мной. Лицом к лицу. Почти с нежностью. И вдруг я с удивлением увидела, что его глаза были наполнены слезами. Самыми настоящими слезами…

— Мне в самом деле нехорошо. Маленькая мерзавка, я вовсе не хотел тебя ударить.

Он едва не плакал. Казалось, что он ударил по лицу самого себя.

Мне уже хотелось заключить перемирие. Он заслужил более покладистую дочь, чем я.

Позднее, уже в машине, перед самым въездом в город Аннаполис, Анук положила голову на руку Стива.

— Два калеки, которым вы оказываете моральную поддержку, Фред и я…

Лиловое небо. В нежной дымке догорающего дня Аннаполис предстает перед ними как прекрасный сон из далекого детства. Неясные очертания домов тонут в густом полумраке. Сумерки.

— Как бы мне хотелось жить, — произносит Анук, — здесь, в Аннаполисе.

Машина притормаживает в тихой улочке перед трехэтажным домом.

— Подождите немного в машине, — говорит Стив, — мне надо подготовить почву. Только никуда не уходите.

— Уходить? Нет, — говорит она. — Если надо, я буду ждать вас до конца своих дней…

Стив склоняется к ней. На его лицо падает последний луч заходящего солнца.

— Ждать совсем немного…

Она закрывает глаза. Неизвестно, что он имеет в виду — то ли время своего отсутствия, то ли продолжительность ее жизни… Какая разница? Ведь совсем скоро горькая печаль поселится навсегда в ее душе!

Анук размышляет над судьбами Стива и Фреда. С какой радостью она присоединилась бы к этой компании неразлучных друзей! Ее охватывает чувство, близкое к отчаянию. Словно неожиданно вскрывшаяся рана, которая причиняет ей нестерпимую боль.

На память приходят героини прочитанных книг, расставшиеся с жизнью из-за любви. Начиная от чахоточной гордячки, описанной Дюма-сыном, кончая Анной Карениной, потрясшей мир загадочным взглядом славянских глаз. Едва ли не с нежностью Анук вспоминает знаменитую леди Гамильтон, бывшую шлюху, влюбившуюся в одноглазого адмирала. Анук завидует всем этим великим женщинам, умевшим любить. В то время как другие знаменитости, такие как Скарлетт, навсегда остались на обочине большой любви… Несчастная Сафо поплатилась за любовь своей головой: в конце своего романа Доде вынес ей смертный приговор. Кто бы мог подумать, что старик может быть таким безжалостным и жестоким?

Не забыла она и руанскую узницу Эмму Бовари. Вместо того чтобы отравить мужа, думает Анук, она сама выпила яд. Отвлекшись от сентиментальных мыслей, молодая женщина зажигает сигарету и сразу же обретает свойственную ей язвительность. «Нет, — поправляет она себя, — Эмма Бовари не должна была травить мужа; иначе она превратилась бы в героиню Мориака. Тьфу! Этого старого развратника! Нет, Эмма достойна лучшей участи. По крайней мере, она дала возможность Флоберу испытать чувство глубокого удовлетворения от демонстрации своих гомосексуальных наклонностей. Под женской маской прячется сам автор. Это вовсе не Эмма, а Флобер травится ядом. Мориак, напротив, травит другого человека. Вот в чем состоит их принципиальная разница. Христианин Мориак ловко орудует с мышьяком, в то время как Флобер умирает в чепце из старых кружев».

— Пошли, — говорит Стив.

Он открывает дверцу машины.

— Осторожно, Анук! Мать Фреда говорит на языке среднего американца. Постарайтесь не употреблять столь любимых вами крепких выражений и грубых словечек. И никаких разговоров о политике. Попробуйте хотя бы раз в жизни вести себя как разумная, хорошо воспитанная молодая женщина.