Облик - София Беннет

– Ему не нравится, чтобы его девушка была моделью. Сестры могут делать всѐ, что им

нравится. Ой, посмотри, смайлик.

Она показывает мне телефон. Джесси прислал ей пучеглазое фото самого себя, растянув

рот двумя пальцами так, что всѐ можно увидеть – зубы, десны и миндалины. Но он все ещѐ

выглядел лучше, чем я на тех снимках. Я тихо вздыхаю.

– Ава, я не собираюсь делать пробную фотосессию. Ты понимаешь?

– Собираешься, – говорит она радостно.

Я даже не утруждаю себя спором. Существует миллион причин, почему я не могу этого

сделать, начиная с того, что я не знаю что такое пробная фотосессия, и отсутствия «разрешения

родителей» до ужаса при мысли о ней. Но Ава, кажется, такой счастливой, что я не могу огласить

ей этот список прямо сейчас. Я сделаю это позже, когда еѐ волнение уляжется.

Нам нетрудно хранить в секрете от мамы то, что произошло в Модел Сити.

Понедельник Ава называет ―день-Х‖ – день, когда начинается химиотерапия. Мама прочла

все брошюры, соблюдала все инструкции по подготовке, растратила весь бюджет на свежие,

экологически чистые фрукты и овощи и приготовила всѐ, чтобы Ава чувствовала себя комфортно

после всего, на случай, если после лекарств она почувствует себя плохо, как бабушка. Это было бы

столь ужасно, что мама плачет каждый раз, когда думает об этом.

Мы проводим остаток выходного, рассредоточившись по квартире: мама рыдает в платок,

Ава убеждает еѐ прекратить, папа занят попытками починить коробку передач в мотоцикле

(которая не подлежит ремонту), и я пытаюсь занимать как можно меньше места.

Если бы психолог спросил меня сейчас, я бы сказала, что снова чувствую себя виноватой. В

том, что я здорова, а у моей сестры из груди торчат пластиковые трубки. Если бы я могла разделить

с ней все это поровну или вместе перенести тяжелый приступ ветрянки, или сломать ногу, я бы

сделала. Но меня никто не спросил. Я не являюсь частью этого уравнения. Поэтому я сохраняю

спокойствие и стараюсь не играть ни у кого на нервах.

В воскресенье после полуночи мы долго лежим без сна. Я слышу дыхание Авы, а она

слышит моѐ.

– Всѐ будет хорошо, Tи, – говорит она в темноту, чувствуя, что я не сплю. Я знаю, что

должна утешить еѐ, но в этом мире всѐ "шиворот-навыворот", и она утешает меня. – Люди болеют

раком все время. Я просто должна пройти через химиотерапию, я могу поправиться к декабрю. Ты

слышала, что доктор Христодулу сказал обо мне, я могу пройти через это. Он эксперт. Он имел

дело с множеством людей, у которых всѐ было гораздо хуже, чем у меня. Нам просто нужно

заботиться о маме и папе, потому что они плохо это понимают.

Я не шучу. Она, кажется, разочарованной в их реакции, но должна сказать, что я полностью

понимаю, откуда это.

В понедельник мама разрешает мне остаться дома, пока она и папа отведут Аву на первый

сеанс химиотерапии. Ава должна сидеть там несколько часов, пока препараты проходят через всѐ

еѐ тело, потом она может идти домой. Я тоже хотела пойти, но они все сказали "нет". Итак, у меня

впереди несколько часов дневного ТВ. Не увлекательное зрелище, конечно, но, по крайней мере, я

пропущу устный экзамен по французскому – всѐ равно я не смогу сосредоточиться сегодня.

Дейзи пишет мне после экзамена и рассказывает, как это было ужасно. Она сопровождает

сообщение кучей знаков вопроса и восклицательных знаков. Я не уверена, относятся ли они к

экзамену или к нашему вчерашнему телефонному разговору, когда я рассказала ей о Модел Сити.

Дейзи думает, что я сумасшедшая, раз везде следую за сестрой, тем более в объятия модельного

агентства. Мы обе согласились с тем, что модельный бизнес – это для людей с анорексией и без