Обретая любовь - Элоиза Джеймс (2016)

Гриффин уперся предплечьем в стену над головой жены и перенес вес тела на трость, которую по-прежнему сжимал другой рукой. Глаза Гриффина были темными, и в них так же, как и в его голосе, читался голод.

– У тебя, наверное, болит нога? – спросила Фиби.

– Болит. Но мне на это наплевать.

– Нам лучше присесть, – вымолвила она сдавленным голосом.

– А еще лучше прилечь, – произнес он с порочной ухмылкой. – Моя нога не болит, когда на нее не давит вес тела. В этой комнате имеется широкая кровать?

– Нет, – ответила Фиби.

Блеск, что искрился в этот момент в глазах Гриффина, наверняка был под запретом хотя бы где-нибудь в мире. Он стоял так близко, что она ощущала запах кожаной одежды, ветра и чего-то просоленно-мужского, что опьяняло куда больше, чем шампанское.

– Я не целовал тебя целых четырнадцать лет, – проговорил он.

– Ты вообще никогда меня не целовал!

Фиби помнила практически каждый момент их первой брачной ночи – все происходило слишком по-деловому, о каких-либо поцелуях не было и речи.

– А в церкви, после венчания?.. Твои губы были такими мягкими… Я и не представлял, что женские губы могут быть такими. Я был просто в шоке.

Она снова засмеялась. На сердце у нее стало как-то легче. В этой странной, немного грустной улыбке Гриффина присутствовало нечто такое, отчего казалось, что возможно все. Даже продолжение их брака.

– Правда… – Гриффин скользнул своими губами по ее губам. – Но сейчас ты еще прекраснее, поэтому хорошо, что у меня было время стать более зрелым. Тогда ты была для меня слишком крутой вершиной.

– Так, может, я по-прежнему тебе не по зубам? – предположила Фиби.

Гриффин провел пальцем по ее лбу, носу, дошел до рта.

– Вполне возможно, – прошептал он в ответ.

Затем склонил голову и наконец поцеловал. По-настоящему. Его язык проскользнул между ее губ и… как странно… ее дыхание сделалось прерывистым. Она стала робко отвечать, осознавая, что подобные поцелуи тоже являются своего рода соитием.

Ее язык то и дело натыкался на его язык. Затем Гриффин принялся покусывать ее губу, но Фиби притянула его голову ближе и снова открыла рот, словно заманивая обратно.

Вскоре Фиби позабыла, что они стоят у стены в одной из редко посещаемых комнат. Она не слышала практически ничего, кроме собственных вздохов, когда Гриффин на время оставлял ее губы, чтобы уделить также внимание щекам и шее.

– Если я загляну с тобой к детям, – проговорил он наконец с хрипотцой, – мы сможем потом удалиться в спальню? Фиби, я так хочу тебя. Сейчас у меня проблема, противоположная той, что была в юности. Потрогай. – Он прижал ее ладонь к своему паху. – И в таком состоянии я пребываю почти весь день. Пожалуйста, позволь мне исправить ту ужасную ошибку.

Какое-то время Фиби была просто не в состоянии что-либо ответить. Ее пальцы сами по себе согнулись в стремлении измерить его эрегированный орган. Величина была столь внушительной, что соитие казалось физически невозможным. Однако между ног у нее становилось все жарче, и она не призвала Гриффина без промедления взять ее лишь по той причине, что не имела в легких достаточно воздуха.

– Да, конечно, – прошептала наконец Фиби, инстинктивно двигая рукой.

Гриффин, чувствуя через бриджи это прикосновение, застонал и выгнулся, дернувшись низом живота ей навстречу. В ответ ее желание возросло до предела, вызывая боль, превратившись в какую-то бушующую похоть. Да, это было похотливым желанием видеть, прикасаться, ощущать его в себе…

– Если мы не уйдем отсюда, я овладею тобой прямо здесь, – буквально прорычал Гриффин.

Сердце Фиби подскочило. Это соитие наверняка было бы почти таким же, как ей представлялось. В сознании вновь промелькнула картина, как они совокупляются прямо на земле – без всякого изящества, подобно не ведающим стыда животным.