Кольцо с бирюзой - Грейс Тиффани (2007)

Порция была готова к громким возражениям, но не к этому спокойному тону. Она собиралась ответить на горячие выкрики еврея страстным призывом к милосердию, которое должно было тронуть судью до слез. Но этот Шейлок поразительно спокоен!

Но она достойно ответит.

Увещевающим тоном Порция начала:

— Природа милосердия не в принуждении. Это как теплый дождь, спадающий с неба на землю. Это… — она подняла два пальца, глядя на судью, — дважды благословенно! Это благословенно для того, кто дает, и для того, кто берет. И власть… всего сильнее у тех, кто властью облечен. Она приличнее венчанному монарху, чем корона.

Она услышала скрежещущий звук и покосилась влево. Шейлок Бен Гоцан достал из кармана маленький нож и оселок и теперь точил лезвие. Зрители забормотали. Порция отвела взгляд от мужчины и снова посмотрела на судью, подняв руки и возвысив голос:

— Милосердие есть свойство Бога самого, земная власть тогда подобна Божьей, когда с законом милость сочетает! — Скрежет лезвия по камню стал громче, и она сделала гримасу. Затем повернулась к Бен Гоцану и заговорила еще громче: — Жид, за тебя закон, но вспомни только, что, если б был без милости закон, никто б из нас не спасся.

Синьор Бен Гоцан рассмеялся.

— Это зависит от религии человека. Но милость и спасение души не имеют ничего общего с этим делом. — Он положил свой нож на барьер и достал из-за пазухи договор. Он встряхнул бумагу, расправляя ее. — Я обращаюсь к закону. Неустойка и оплата по векселю.

— Вы не можете взыскивать платеж по такому векселю, Шейлок!

Он пожал плечами и поднял руки, ладонями вверх, двумя пальцами держа бумагу.

— Я могу проиграть эту тяжбу, но что мне остается? Только попытаться. Я не могу ничего поделать со своей волчьей и кровожадной натурой.

Услышав гогот с галереи, Порция в ответ на его слова насмешливо улыбнулась:

— Итак, ужасный жид, вы готовы вырвать мясо у христианина. Но мясо — не деньги. Что вы могли бы с ним сделать?

— Я мог бы обратить его в деньги.

— Каким образом?

— Я мог бы продать его христианам — пусть едят его во время своей мессы. Вы ведь практикуете там своего рода каннибализм, разве нет?

Теперь горожане на галерее не смеялись, но стали свистеть и шикать, а судья заерзал в своем кресле. Порция ощутила свое преимущество и решила им воспользоваться:

— Ваше богохульство в любом случае отвратительно. Но в муниципальном суде Венеции мы допрашиваем не еретиков, а нарушителей гражданского права. Разве он, — Порция указала на Бассанио, — не может внести одолженную сумму?

— Да, он может! — Бассанио подскочил к барьеру галереи, и Порция поспешила перевести взгляд со зрителей на судью. Краем глаза она заметила бумагу в руке Бассанио, затянутой в перчатку. — Вот, я предлагаю это за него. Да, двойную сумму!

— Ч-то? — не удержалась Порция и чуть не обернулась, чтобы посмотреть на Бассанио, но, спохватившись, снова обратила взор на возвышение для судьи.

— Если этого мало, я обязуюсь удесятерить сумму. Ручаюсь головой, рукой и сердцем!

Порция в гневе заскрежетала зубами. «Я получу его руки, голову и сердце!» Все еще не сводя глаз с судьи и не глядя на Бассанио, она заставила себя говорить спокойно и рассудительно:

— Даже если бы у синьора Бассанио были эти деньги — в чем я сомневаюсь, — это невозможно. — На галерее послышался ропот, и она повысила голос: — Закон Венеции защищает договор, подписанный добровольце, хотя его исполнение смертельно для подписавшего. Только Совет Десяти может изменить закон, а он этого не делал.